Виданы, видать сполна.
Весь мой день молчит молитвой,
В окнах льётся чепуха.
Лишь дождливою палитрой,
Всё рисует жизнь моя.
Изменился мир внезапно,
Бог забил в колокола.
Что-то громыхает ратно –
То повозка прибыла́.
***
Интересом просочился весь храмовный контингент.
Маковки монахов смотрят,
Словно решки у монет,
Каждый думает про Бога, про молитвы и обед.
Все глядят в одну повозку,
Спицы ноют и кряхтят,
Катит гроб кобылка Розка,
Разгоняет поросят.
Что ж, Ливенца – Крепость-город,
Хоть и правит ей поляк.
Здесь народный угол дорог,
Не продаст его земляк.
Понаелись слухом быстро,
Все проходы, каждый дом.
Даже работящим птицам
Дело есть: да кто же он?
Как его сюда пустили?
Раз пустили, то зачем?
Что за дьявольские спицы,
Колесили между стен?
– Сдуру царь открыл беду,
Вона катит, ух, чертовка!
Я ей ночью помогу,
Оторву колёса ловко!
VI
Красные стены доброго замка.
Ночью лепнины горят в потолке,
Явства расселись, все в блюдах, все в златах,
Гость украшеньем сидит при столе.
В центре Мстислав – ливенцовское сердце!
Тронно живёт на вальяже пиров,
Слушает всех, но молчит властедержец,
Мысли хранит под десятком замков.
Вечер стекает по бородам жиром,
Вина краснеют от важных бесед,
Всякий помещик помысливал миром,
Прежде миров – долгожданный обед.
Вдруг, появляется в синих лепнинах
Образ темнеющей, дымной беды,
Мерно спускается фресковый инок.
Дух чародейства коснулся залы́.
– Здравствуй, правитель печальной Ливенцы,
Рад тебя видеть при стольном дворе.
Мне несподручные царские дверцы,
Личный твой страж не пускает к тебе.
Так что прости, я ворвался без стука,
Больно уж важная мысль в языке, –
Тут перебили монашие губы,
Стражи зажали его в тупике.
***
Грозными копьями жалили тело,
Тринадцать концов дорогого железа.
Из чёрной одёжи закапала кровь,
А польский наместник не вскинул и бровь.
***
Монах опустился в багровую лужу,
Мстислав повернувшись, глаголил ему:
– Монахи не сходят от верху на ужин,
Они не рождаются в дымном бреду.
На миг тишина облетела столы,
Народ незаметно купался в поту́.
Послышался шаг легкостопой ноги –
Убитый тотчас растворился в полу.
Раскрылись ворота и в зал красностенный,
Вошёл тот же самый, убитый монах,
Хоть кровь на одеждах совсем незаметна,
Однако гостей опоясывал страх.
Взглянув на толпящийся округ солдат,
Слегка удивившись – вернулся к почину:
– Я ведал задержки своей результат.
Винить призываю сего господина, –
И вытянув палец, монах указал
На груду доспехов, закрывших личину.
Из них наблюдал умудрённый Антал,
Неделю назад возведён в командиры.
