На альбоме уже стояла чашка с Васиным латте. На густой молочной пене рыдала кедровым надпись: «С днем рождения!» А под надписью было нарисовано ползущее вспять солнышко. Эля растаяла и вкусила напиток. Осторожный горячий кофе оказал знаки внимания ее горлу, и по всему телу блистательно распространилась ароматная жижа.
Она смешалась с содержимым выше употребленной бутылочки, и консистенция тепла начала достигать высот. Эля закрыла глаза и затеяла представлять себя на пустом пляже из черемухи, в этих представлениях она бежала по ягодам и втирала в себя попадавший случайностью горьковатый сок. Ей было кругло, вскоре пляж стал уходить в темноту, и Эля не собиралась противиться такой дреме. Но все же не успела задремать.
– Как латте? – подошла Вася.
Эля ярко улыбнулась: – Вкусный.
Вася подпрыгнула и заморгала своими искусственными ресницами, они тут же стали щекотать ее по гладким щекам, отчего на карих глазах пошли приятные соленые осадки.
– Я до конца твоей смены посижу, – сказала Эля.
– Здорово. Значит, все в силе?
– Да. Мы же договаривались.
Вася вновь подпрыгнула. В этот момент в кофейню вошел посетитель, и она, состроив кривую рожицу Эле, ушла на бар.
Эля проснулась и принялась рассматривать фотографии в альбоме, никуда не спеша.
На этот раз удача решила улыбнуться, и было видно, что госпожа страдает недостатком кальция. Телефон прилетел точно в заледеневший бетонный столб и оставил за собой неприятный отпечаток. Гоша замешкался. Волна гнева успела всосаться и оставить за собой пятно с зернами разочарования. Он подбежал к небольшому сугробу, куда отлетели части телефона, и маршировал про себя одним лишь словом в ритме утопий.
– Нет-нет-нет…!
Снег жегся, а во тьме сумерек черные пятна разложившегося телефона было не разобрать. Гоша сдался и отдышался. Ладони покраснели, и голубые процеживающиеся вены выглядели страшно. Он сложил руки в конверт и впустил внутрь теплый воздух.
Кожа тихонько захихикала, но остановилась, стыдясь. Тогда Гоша вновь полез размешивать песочный снег, чтобы что-то да нащупать. А нащупал только результаты жизнедеятельности двух-трех собак и одного человека, больного дизентерией.
Избавившись от неприятностей с помощью штанов, Гоша расплакался и поспешил вернуться на лавочку; в то место, где еще было тепло. Вечер плавно опускался на пластины рыжих многоэтажных домов, в них моргали зеленые окна вразброс. Гоша вытер слезы и, опустошив дерьмовый рюкзак, опустошил бутылку. Стало теплее, но и реветь захотелось с былой мощью. Он подумал, что и не позвонит больше куда надо, обвинил себя в растрате телефона, чужого. Однако его успокаивала мысль о том, что тот был стар и беспомощен.
