Я слышу свое сердцебиение и преодолеваю сон всеми усилиями. Это как всплыть с глубины на поверхность воды, борясь с давлением и стремясь к спасительному солнечному свету наземного мира.
Проснувшись, я схватила телефон и посветила им себе в лицо. Это нужно, чтобы убедиться, что все закончилось.
Напротив меня сидел Шестнадцать тон. Мы долго и безмолвно смотрели друг на друга.
– Алексия…
– Нет! Прошу тебя, ничего не говори! Я не хочу вспоминать этот день!
Я зажмурила глаза и закрыла уши ладонями. Напряженно я пыталась почувствовать пустоту вокруг себя. Внутри что-то тянуло меня за душу. Мне хотелось стереть этот день из своей памяти.
Поликлиника… Атмосфера здесь царит безрадостная. Толпы людей на коридор шириной три метра, и каждый ждет своей очереди. Спустя часы ожидания в сезон гриппа возмущение выходит наружу и каждый считает своим долгой обрушить гнев на рядового врача. Мало кто задумывается, что виновник этого хаоса отнюдь не врач. Безжалостная, неповоротливая, древняя, как сам мир, бюрократическая махина смеется всем в лицо.
На полу старый, местами порванный линолеум с узором темного ромба. Бежевая краска на стенах в трещинах. Где-то образовались маленькие дырочки. Везде желтое тусклое освещение. И только Рита, отрада глаз моих, радует меня в этом месте. Ах, Рита…
Люди заходили в кабинет нескончаемой вереницей. Раньше я считала своим долгом поддержать человека в его негодовании беспорядком, очередями. Сейчас же я сразу перехожу к сухому, но конкретному вопросу «Что вас беспокоит?», вместо бесконечных причитаний.
Но был сегодня случай, который поразил меня. Пришла девушка. Тихая, спокойная, грустная. Кажется, ей было девятнцадцать лет.
– Мне нужно направление на аборт.
– Боюсь, вы не по адресу обратились. Вам нужна женская консультация…
– Нет, – перебила она, – мне не дали там направление. Сказали, что я должна подумать, прежде чем… ну, вы понимаете. А скоро уже нельзя будет. Врач сказала, что я могу остаться без детей в будущем, если сейчас сделаю аборт. А я не хочу сейчас детей! Родители, может, и не выгонят из дома, но точно всю жизнь будут мне ставить это в упрек. Парень пропал неделю назад, – она заплакала. – Я работаю за пятнадцать тысяч рублей в месяц, а родители на заводе получают не сильно больше. Ипотека еще эта… Мы и так живем на грани бедности. Как растит ребенка? Жить впроголодь? Мы сейчас живем так!
Мы с Ритой невольно переглянулись. Я подошла к девушке и обняла ее. Через несколько секунд ткань халата на правом плече была обильно пропитана слезами.
