— Привет, Дики! Здравствуй, Фил! Вижу, ты здорово выросла. Мне придется раздобыть туфли с еще более высокими каблуками. У вас вся семья рослая. Достаточно поглядеть на мистера Парадайна, тетю Грейс, Фрэнка и тебя. Вы все словно тянетесь к небу — до вас так далеко.
Дики обнял ее за плечи.
— Только не до меня, дорогая. Может быть, ты не заметила, но до меня всегда рукой подать.
— Я никогда тебя не замечаю, — рассмеялась Лидия. — Поэтому я и люблю тебя так страстно. — Повернув голову, которая при этом оказалась прижатой к плечу Дики, она посмотрела на Марка. — Счастливого Нового года, дорогой.
Не ответив, он отвернулся и пошарил ногой в камине. Полено треснуло, и вверх взметнулся шквал искр.
— Я получила отповедь, — печально вздохнула Лидия. Высвободившись из объятий Дики, она подбежала к мисс Парадайн. — Я выгляжу как надо, тетя Грейс? Или дядя будет шокирован, как обычно? Я хотела явиться в новых парчовых брюках — шикарная вещь и без всякого промтоварного талона, — но Фрэнк и Айрин читали мне лекцию, пока я не упала духом и согласилась прийти в юбке, как jeune fille[2].
— Ты выглядишь прекрасно, дорогая, — успокоила ее Грейс Парадайн и, улыбнувшись, добавила: — Как всегда.
Короткая и широкая юбка из плотного кремового атласа едва ли ассоциировалась с jeune fille. Пару к ней составляла кофта из кремово-золотой парчи, с высоким воротником и длинными рукавами. Рыжие волосы были уложены так высоко, как позволяли непокорные локоны.
Рядом с сестрой Айрин выглядела невзрачно. Она рассказывала Грейс Парадайн, насколько ее Джимми умнее других детей в детском саду, и как только Лидия отвернулась, возобновила повествование.
Лидия поймала Филлиду за руку и повернула лицом к сестре.
— Посмотри на Айрин в этом старом черном тряпье! Она служит для меня предупреждением. Если я когда-нибудь начну опускаться, то мне будет достаточно взглянуть на нее, чтобы сразу подтянуться. Айрин все еще миловидная, но это долго не продлится — домашние дела ее доведут. Ладно, расскажи мне обо всем. Господи, я с моими волосами, наверное, жутко выгляжу в этой комнате, где все темно-красное! Жаль, что я не пришла в зеленых брюках. Все равно семь бед — один ответ.
— Дядю Джеймса хватил бы удар, — отозвалась Филлида, Потянув вниз бархатную подушку с золотыми кисточками, лежащую на спинке дивана, она грациозно откинулась на нее. — В этом доме нельзя носить ничего, кроме черного или белого, — я уже давно это поняла.
