Под утро стало не светлеть, а как будто мутнеть. В этой серой холодной мути Надя побросала в сумку вещи, казавшиеся чужими, собрала у сонных детей наволочки, полотенца, пододеяльники и простыни, пересчитала и потом еще раз собрала наволочки и полотенца, оставшиеся в шкафах на верхних полках, под кроватями и за пыльными батареями. Потом она раздавала детям автобусные пакеты с едой, которые принес Витя из столовки, и старалась не срываться на бесконечные: «Фууу, а зачем они положили сюда вареное яйцо?» Когда их Второй отряд заполнил автобус, и автобус поехал, оставляя за собой корпуса, клуб, футбольное поле и летний душ, Надя поняла, что все закончилось, и не почувствовала ничего. Она ничего не чувствовала, когда ехали полпути вдоль сосен, полпути – вдоль нефтезавода; когда дети, увидев высоченную трубу, испускавшую вредное живое пламя, отвлеклись от исполнения «Тишины» и загудели, восторженно или испуганно. Надя ничего не чувствовала, стоя возле дворца культуры «Химик» в ожидании, когда всех детей встретят родители; большую часть времени она смотрела под ноги, на зазоры между бетонными плитами, густо заросшие травой, – искать глазами красную кепку казалось немыслимым.
Она почти не помнила, как попрощалась с Витей, как дошла со своей большой сумкой до остановки, как ехала в автобусе до вокзала через весь город, как пересела в длинную электричку. В электричке она задремала, окончательно смешав равнодушное сознание с серой мутью вокруг. Во сне ей казалось, что вагон населен знакомыми лицами, как будто вся смена «Интеллект» ехала с ней в Исилькуль. Все вокруг, даже дети из Второго отряда, говорили на странном языке – матерном, но таком изысканном. Они вели умные разговоры и постоянно выпивали: не водку даже, а какие-то экзотические настойки. Юры среди них не было, поэтому Надя оставалась безучастной, ни с кем не говорила и ничего не пила. Внезапно раздался громкий сигнал, и стало понятно, что электричка не приедет в Исилькуль, а возвращается в Омск. Наде стало тревожно; она не могла понять, как электричка развернется, ведь для этого нужно большое кольцо из рельсов, а есть ли оно по пути? Сигнал раздался снова, и Надя проснулась. За окном разворачивались поля с пятнышками березок на заднем плане; в вагоне было почти пусто: несколько старушек, пара грустных работяг, компания гопников с «Балтикой». Пропищал телефон – это его было слышно во сне. На экране глупо светились три сообщения: «Надя ты самая красивая девушка, которую я встречал, не хочу тебя потерять» – «Давай как-нибудь встретимся когда вернешься в Омск» – «Если это тупое предложение, можеш не отвечать». Надя перечитала их несколько раз, с трудом вникая в смысл: все внимание утекало к пиксельному «можеш», как к выщерблинке на краске. Это были сообщения от Вити, и уровень сюра, который во сне казался вполне обыденным, сейчас начал непростительно зашкаливать. Надя убрала телефон в рюкзак и снова уснула.
