Чувства вернулись уже дома, когда Надя лежала в горячей пенной ванне, отчаянно источавшей аромат персика. Она чувствовала, как тепло проникает под кожу, медленно проходит сквозь мышцы и нагревает кости. Физическое удовольствие, самое простое из доступных человеку, овладело Надей – ей было просто хорошо, без мыслей, без предположений, без единого «но»; пахучее тепло обнимало тело и не оставляло ни вопросов, ни ложных предположений. Тяжесть ее сумки с грязными шмотками, жесткость панцирной кровати в стылой вожатской, безжалостный мороз летнего душа – все растворялось в горячей пене. Быт вообще всегда забывается быстро, и в памяти остаются только чувства и запахи. Чувства, да. В просветлевшем сознании Нади их возникло два.
Сначала она ощутила, как в груди закручивается невидимая воронка – очень туго, до боли, но эта боль не была до конца мучительной, она отдавала неожиданным вкусом, сливочным и сладким. Было похоже на ирис «Кис-кис» – любимую конфету во всех новогодних подарках, которую в детстве они с Кристиной никак не могли поделить. Эту воронку крутил Юра, уменьшенный Юра, поселившийся в Надиной груди и не дававший о себе забыть. Потом она вспомнила сообщения, которые неожиданно прислал ей Витя, и почувствовала досаду, отдающую рыбными котлетами. Его нелепое признание делало все одновременно и сложнее, и скучнее. И когда он вообще успел на нее запасть? Надя лениво вспомнила его круглое лицо, от улыбки делающееся еще круглее. Да, он всегда помогал, всегда шутил, старался приобнять и приободрить, но ведь это такие обычные вещи, он даже не пытался понравиться! Неожиданно Витя заставил подумать о себе по-новому: он, такой простенький, оказался способным к таким сложным чувствам; неужели у него при мысли о Наде тоже – воронка в груди? Это казалось слишком невероятным, чтобы рассматривать всерьез.
– Надь, ты скоро? – это стучала в дверь младшая сестра, Марина.
– Нет, – крикнула через дверь Надя.
– Блин, ну мне очень надо! Я скоро ухожу!
Надя не ответила, но выдернула пробку из ванны, – все равно вода уже стала остывать, – душем смыла с себя пену, вылезла на розовый коврик, вытерлась и машинально протерла запотевшее зеркало. Она поняла, что давно не смотрелась в такое большое зеркало, тем более голой, и отражение показалось ей непривычным и притягивающим. Надя отстраненно смотрела на свое тело: можно ли назвать его красивым? – у этого не было ни подтверждения, ни опровержения. Ночью она с такой досадой смотрела на свое надоевшее лицо, но с телом все было сложнее. Тело казалось чужим, а к чужому Надя относилась лучше, чем к своему. Она подумала о Вите: неужели ему нравится ее лицо и понравится тело, если он его увидит? Понравится грудь: не очень большая, но аккуратная, красивой формы, с маленькими светлыми сосками; понравится плоский живот (она лучше всех сдала пресс на физре!), понравится даже глупый волосатый треугольник, который выглядит хуже всего, а обещает больше всего. Кому-то может понравиться эта попа и длинные ноги –
