Вздохнув, и еще раз поглядев на обрывки расписания, Иван обречённо опустился на влажную лавку, вытащил пачку сигарет и стал рассматривать её. Спичек по-прежнему не было.
Не было и людей на платформе.
Не было электричек и расписания.
Вздохнув ещё раз, Иван понял, что голова начала стремительно пустеть. Ни мыслей, ни вариантов, как выбираться отсюда, и куда выбираться вообще, ни соображений, что делать с грибами, за которыми он отправился утром, и где теперь их искать, ни надежд на скорую обратную электричку, ни даже понимания, когда именно она придёт, – не было ничего, что могло бы хоть как-то помочь ему ориентироваться в ощущениях, надеждах и решениях.
«Чё делать-то?» – только один вопрос бился в главном мыслительном центре у Ивана, и ответом на него звучало лишь эхо: «Ничё». Он походил вперед-назад по платформе, понимая, что всё равно через полчаса, час, ну даже пусть – через два, придёт электричка, и придут люди, и этот сто девяностый, забытый Богом километр наполнится жизнью, топотом ног и скрипом тележек, вот-вот пролетят электровозы с грузовыми вагонами, и он будет, обязательно будет, как в далёком детстве считать вагоны: «Сорок четыре, сорок пять, сорок шесть…»
Прошёл час.
Иван уныло глядел в пустой экран мобильного телефона, ожидая появления «палок» индикатора связи, но «палок» было мало, одна единица связи то появлялась, то пропадала. Незаряженная с вечера батарея телефона быстро садилась.
Электричек не было.
Не было людей на платформе.
Не было ни-че-го.
В какой-то момент, ему стало казаться, что нет даже ветра, нет движения воздуха, и он, волнуясь, вздыхал и выдыхал, понимая, что на этом злосчастном километре только у него одного есть дыхание, движение, волнение и вообще, теплится какая-то жизнь.
«Как они живут тут, на этом стодевяностом?» – думал Иван. – Где они тут живут?» Он пытался рассмотреть окружающий пейзаж, но ныло внутри и, казалось, что эту платформу построили прямо посередине огромного бесхозного поля: не было ни домов, ни ферм, ни колхозных зданий (как он себе их представлял). А самая главная опасность, которая сильно волновала его: он не видел людей. Их не было. Ни души… Стояла тишина, и почему-то Ивану казалось, что именно так звучит «зловещая тишина». Эта тишина настойчиво стала напоминать ему сегодняшний рваный сон в электричке.
«Что-то про шпалы… Про рельсы… Тьфу, спичек нет». Иван начал опасаться этой тишины и этого безмолвия.
Прошел ещё почти час. Время превратилось в кисель, он смотрел на «умирающий» экран телефона и ждал, когда цифра 13.01 сменится на 13.02 и между ними, по его ощущениям, проходило почти десять-пятнадцать минут. Он начал считать секунды, и стал ловить себя на мысли, что начинает сходить с ума. В пустую голову полезли совсем уж странные мысли: то ему казалось, что это сон, то казалось, что он только что вышел из электрички. Эти два каких-то мертвых часа, казались ему вечностью: всё вокруг него застыло в своей тишине и обездвиженности, всё вокруг замерло и, казалось, что вся эта пустота снаружи смотрит именно на него.
