Но вот история меня подкузьмила: я бойко отвечал на первые вопросы, а последний – о всем известном восстании Пугачёва, почему-то ввёл меня в ступор. Я не смог назвать характер восстания, его движущую силу и даже вспомнить соратников предводителя ! В результате – три, я не дотягивал до проходного балла. Но всё же в список поступивших попал, хотя был в числе последних. Сразу послал радостную весть домой, купил билет на завтра и перед отъездом зашёл в деканат за справкой о приёме. А там меня огорошили: пришла разнарядка на пятерых абитуриентов из народов Севера, и пять человек из списка пришлось убрать, в их числе и меня. Так я покинул Ленинград, не полюбовавшись на достопримечательности и впопыхах забыв выключить газ в плите на общей кухне, где на верёвке сушились мои постиранные носки…
Львов вернул меня к реальной жизни – надо было искать работу и зарабатывать стаж. С ним я мог бы сдавать хоть все экзамены на тройки: проходной балл для «трудовиков» был меньше, ведь знания, приобретённые в школе, с годами «выветриваются»!
На работу меня устроили по «блату» – знакомству: в трёхэтажном особняке по улице Байкальской на Погулянке кроме брата с женой Инной Малышевой, её сестры с мужем Борисом Теменевым и дочкой Катей проживали ещё жильцы. Одна из семей была очень дружна с молодыми – это Николай Васильевич и Марта Алексеевна Колонские и их взрослая дочь Даша, которая была тайно влюблена в Лёву. Так вот, Николай Васильевич, который работал референтом директора Львовского завода автопогрузчиков, кстати, единственного предприятия подобного рода в Советском Союзе, и устроил меня учеником слесаря в экспериментальный цех.
Завод занимал огромную территорию между двух улиц на окраине Львова и выпускал с конвейера автопогрузчики для всего Союза. В нашем же цехе собирали вручную погрузчики на экспорт, в основном в арабские и африканские страны: ставили кабинки, покрашенные в жёлто-оранжевые цвета, и различные прибамбасы в виде мягких сидений, гидравлического руля и удобных ручек управления. А на советских погрузчиках водитель работал под открытым небом и в дождь, и в снег и в мороз. Но зато они не ломались и были надёжными в любую погоду! Сборка экспорта проводилась в большом цехе несколькими рабочими, женщины занимались покраской кабин, правда, в отдельном боксе, но едкий запах проникал повсюду, вот почему я с тех пор ненавижу оранжевые апельсины.
Нашу родительскую квартиру брат сдавал рыночным торговцам с Кавказа, и она всегда была заставлена ящиками с экзотическими фруктами, от одного вида которых меня воротило. Поэтому я жил у Лёвы на Погулянке, и до какого-то времени это всех устраивало. Я вставал в пять утра, наскоро съедал приготовленный с вечера Инной завтрак и мчал вниз по улице на конечную остановку трамвая номер семь. Ехал с полчаса, досыпая на заднем сиденьи, через весь город почти до другого конца маршрута. Хорошо, что наш цех находился рядом с проходной завода и я, проскочив её за пару минут до семи – начала смены, мог расслабиться.
