С внутренней улыбкой вспомнил П. и о том, как страшился некогда Северо, представлял его чуть ли не дьяволом, словно ребёнок, который в темноте ночи боится обыкновенных предметов в своей комнате, думая, что в них скрываются призраки; как называл его Хароном, представлял неким изваянием, бесчувственным северным камнем, а теперь оказалось, что это самый живой в его жизни человек, который вложил в него новое дыхание, открыл сундук чудесных тайн бытия; они светились перед его внутренним взором, как самоцветы Данилы-мастера в чудесном апофеозе балета Прокофьева, под победительные звуки меди, могучей темой оздоровляющего дух творчества светилось золото мускулистой мелодии.
Наступала влажная южная ночь. Кожу слегка жгло – сегодня он подгорел. Приятно оттеняла это ощущение мягкая ткань новой рубашки, он захотел купить её напоследок у одной миленькой продавщицы лет на десять его моложе. Он немного пофлиртовал с ней и, имея успех, был доволен хорошей формой. Отступив от лавки несколько шагов, господин П. начал представлять себе, как бы развивались романтические отношения с торговкой. Он эскизно очертил её студенткой на летней подработке, она могла бы быть рекламщицей какой-нибудь безделицы в интернете – её густо нарисованные брови, несколько преувеличенные губы, чёрные накладные ресницы, срезанные скулы, даже не допускающие малейшей припухлости щёк, блеск точёных зубов, когтистость маникюрных пальчиков, которыми она взмахивала для убедительности своей речи – всё было призвано впутать, как липкий мёд, в сети обмана глупую жертву. В подробностях он предслышал, как она болтает ему всякую чушь, прогуливаясь по набережной, а он уже придумал надёжный план, как затащить её в постель. Он представлял, как наутро сбегает от неё, оставив шлейф приятных воспоминаний. Она глупа и всё, что требовалось – купить безделицу в сувенирной лавке, угостить её мороженным, зайти в попутный бар на пол часа, сверкая перед ней дорогими часами, и пообещать ей, что в столице он пристроит её к своему знакомому в модельное агентство. Будто тень отвергнутого урода, отчуждённого, презираемого всеми, мелькнула мысль о том, что он обманывается в своих фантазиях, что торговка не такая уж простушка, а прагматичная девица, готовая играть любую роль ради своей выгоды, отдающая себя только тому, кто действительно может удовлетворить все её желания, а они в ней – это прочный спав физического и материального, тряпок и постели. Вопреки своим начальным картинам, он увидел в этой декоративной
