Рассмотрим другой образ. Образ маршала Жукова. И снова не будем вдаваться в выяснение характеристик реального человека (свидетельства о нём чрезвычайно противоречивы), а рассмотрим именно образ, созданный многочисленными книгами и кинофильмами, и тоже используемый в пропагандистских целях. Вроде бы, здесь много общего с образом Чапаева: та же прямолинейность и непоколебимость убеждений, решительность суждений, готовность «рубить с плеча». Да и с образованием у Георгия Константиновича слабовато. (Четыре класса школы и кавалерийские курсы.) Но что-то не слышно анекдотов про Жукова. Значит, есть какое-то принципиальное отличие этого образа от образа Чапаева. В чём же оно?
Дело в том, что образ Жукова никогда не трактовался примитивно, однозначно и прямолинейно. Он дан со всеми его переживаниями, сомнениями, мучительными раздумьями, ошибками и т.д. И никогда не преподносился как что-то идеальное, завершённое. В то же время трудно представить себе Жукова в ситуации, где он действовал бы неадекватно, руководствуясь только какими-то заранее выработанными представлениями. (Чапаев «рубит с плеча», не вникая в детали дела, Жуков же, напротив, сначала всё продумает.) Трудно представить, чтобы Жуков, нарочито выпячивая чистоту и открытость своих взглядов, тут же хитрил. (Вспомним, что Чапаев, услышав вопрос, за кого он, «за большевиков али за коммунистов», сразу же ушёл от ответа, заговорив про Интернационал. А услышав вопросы про Интернационал, снова начал хитрить, скрывая свою некомпетентность. А ведь перед этим он произнёс целую речь о том, что его помыслы просты, понятны и открыты.) И в этом образе, при всей его прямолинейности и готовности к решительным действиям, совершенно нет той бесшабашной удали, которая так органично присуща образу Чапаева.
Но речь здесь вовсе не о том, что образ Жукова «положительнее» образа Чапаева. Вся суть в том, что сознание, воспринимая образ Жукова, не улавливает информации о каких-либо вольно или невольно скрываемых пороках. А юмор выявляет именно что-то скрытое, но никак не «степень положительности» или «отрицательности» того или иного персонажа. Если нет ничего скрытого, то нет и почвы для юмора. Даже в случае, если рассматриваемый персонаж уж очень отрицательный.
Существует множество литературных и «киношных» персонажей, которые обладают целым букетом различных недостатков, но ни один анекдот к ним «не клеится». Например, всем известный литературный герой – булгаковский Шариков, вообще состоит из одних только вопиющих недостатков. Он просто омерзителен. Но как-то трудно сложить про него анекдот. А вот, скажем, про Штирлица, – слишком уж положительного героя, – есть масса анекдотов. Почему? Именно «сверхположительность» Штирлица и является его «скрытым пороком», который всячески смакуется в многочисленных анекдотах про него. (Вообще-то, всяких ляпов в изображении Штирлица много, в интернете можно найти целые статьи с детальным описанием этой стороны киногероя.) Конечно, нельзя сказать, что этот «порок» сознательно скрывается создателями образа, просто данный образ получился несколько «не доведённым», а юмор здесь «информирует» именно об этих «недоводках». И когда этот персонаж посредством анекдотов «вставляется» в абсурдные ситуации, в которых его неадекватные действия выглядят вполне естественными для него, сразу становится видно, что в «стандартном» восприятии здесь что-то скрыто от понимания, что-то надо выявить. А вот с Шариковым всё по-другому: все его недостатки хорошо показаны автором рассматриваемого произведения. Здесь
