Всем известны, например, многочисленные анекдоты про В. И. Чапаева. Эти анекдоты зародились в те времена, когда за них можно было серьёзно пострадать. Но они, что называется, прижились. Почему? Чапаев – герой. Выражал интересы народных масс. Погиб в борьбе за эти интересы. Никто этого не оспаривал и не оспаривает, но анекдоты прижились. О чём же порочном они могут информировать?
Дело в том, что образ этого героя известен по повести Д. А. Фурманова «Чапаев» и по одноимённому кинофильму. И в анекдотах фигурирует не сам Чапаев как таковой, а именно его образ, созданный указанными источниками. Что же особенного в этом образе?
Особенном является то, что при всей его героичности и эпохальности он имеет ряд явных «дефектов», имеющих важное значение, но как-то не очень заметных при «обычном» анализе. Что же это за дефекты? Пожалуй, самым главным здесь является то, что слишком уж у этого Чапаева прямолинейное и бесшабашное мышление (очень часто в стиле небезызвестного поручика Ржевского). Он уверенно и прямолинейно отвечает на любые вопросы, решительно не обращая внимания ни на какие противоречия своего выступления. Например, уверенно заявляет, что он за Интернационал, хотя не знает, что это такое и сколько их всего. Потом, опять же, без малейших колебаний утверждает, что он за тот Интернационал, за который Ленин, хотя, опять-таки, не знает, за какой Интернационал выступает Ленин. И даже не смог вразумительно ответить, за кого же он воюет – «за большевиков али за коммунистов». (Явная нехватка осознанности действий.) Но колебания или сомнения этому образу совершенно не присущи. При таком стиле мышления очень легко встать на любой путь. В других обстоятельствах он мог бы с такой же уверенной лихостью воевать на стороне белых.
Ещё раз обратим внимание, что речь идёт не о реальном Чапаеве, а о его образе, используемом в пропагандистских целях. И означенные анекдоты порождают ощущение, что этот образ явно не образец для подражания, хотя именно таковым он и представлялся во времена зарождения этих анекдотов. Но вот чётко выразить словами все нестыковки созданного образа с идеалом весьма затруднительно. Можно, конечно, дать пространные рассуждения (кстати, мы для примера затронули лишь один из его штрихов), но это будет долго, нудно, путанно и, в большинстве случаев, не убедительно. А шутка в самой короткой форме и как-то естественно заостряет внимание именно на самой сути скрытых недостатков. Как только этот вымышленный образ посредством анекдота «вставляется» в вымышленные же условия, то сразу становится видно, что что-то здесь не так. Как-то слишком уж органично он вписывается в абсурдные ситуации.
