Пастухи
Я стал пастухом на один день. Отец соседки вынес мне из сарая кнут с красной рукояткой. Я взвалил кнут на плечо и пошёл. Волочил его по бугристой земле и всё думал, что его длинная часть («тело» – как называл её отец соседки) – это специально закрученная плетёнка из девичьих кос, преимущественно русых и рыжих. «Сколько, интересно, времени такое количество волосья выращивают?.. Растили-растили ведь, а потом взяли и отрезали!» – думал я.
Я шел по изрытым копытами коров низинам зелёных холмов к месту, откуда начинали гнать стадо. Траву на холмах ещё не изъело летнее солнце. Напитанная влагой зелень только-только поднималась. Коров пригоняли по земляному мосту со всей деревни к подножию холма. На холме тянулась далеко посадка берез, пряча за собой бесконечное рязанское поле, готовое к засеву пшеницы, но ещё пока пустое, тёмно-бурого цвета. Чуть светлее выглядели глиняные подъёмы холмов, едва на подъёмах виднелись зелёные островки, вздутые и куцые.
Стадо размером в пятьдесят голов гнал один настоящий пастух, Елисей. С ним увязалось трое детей – я и две девки лет пятнадцати, одна деревенская, другая – тамбовско-московская, гостившая у деда через два дома от меня. Елисей двадцати трех годов. Он стоял, ожидая погона, очень важный, в высоких резиновых сапогах, спортивных штанах, ворсистом свитере, бескозырке, с травинкой во рту. Девки тащились от него, но я этого не очень понимал: «Чего на него лупятся? Совсем дуры, что ли…»
– Все собрались? – важно спросил Елисей и, не дожидаясь ответа, ударил кнутом землю. – Пошла!
Мы с тамбовско-московской девочкой Таней двигали первыми, подгоняли скот. Всё это скопище коров следовало по подъёмам холмов медленно, но стройно. Ради интереса я один раз ударил кнутом землю, как Елисей шарахнул, и коровы зашевелились быстрее.
Позади нас с Таней шли Елисей и деревенская девочка, тоже Таня. Они улыбались друг другу, а Таня ещё всё время поправляла волосы назад. По правую сторону от нас косились дачные дома, среди них косился и мой дом. Люди, копошившиеся в яблоневых садах и огородах, с холма казались игрушечными.
– Таня-а-у! – доносилось издалека, со стороны наших домов. – Танё-о-о!
– А?! – весело отозвалась Танька деревенская.
– Вы там кто есть-то? Не вижу! – с домов шло.
– Я, Танька, Димка, Еська, ну!
– Приду к вам!
Прибежала ещё Ленка белобрысая, это её отец меня кнутом и обеспечил. Вообще я считал себя лучшим её другом. Каждое утро, как просыпался, вскакивал, выбегал на терраску, выходил за калитку и подступал к Ленкиному дому, стуча веткой по забору. Иду, кричу: «Ленок! Лено-ок!» Обыкновенно в доме окно открывалось, и Ленкина бабка на меня кричала: «Не буди девку, спит ещё! Иди!» Но я не слушался. Стучал веткой по забору и вопил своё «Ленок!» Ленка всё же пробуждалась, отправляла меня будить Таньку в соседний дом. Я шёл.
