– Сразу б так надо было.
Перед шлагбаумом два—обогнавшие нас—автобуса в редком оцеплении грузинских пограничников, а метров через двести другой шлагбаум и мачта с другим трехцветным флагом.
Опять ждать.
Крепыш жалуется на резь в груди и достает ещё сигарету. Я выхожу из автобуса.
Спрятаться некуда. Хилые метроворостые сосенки на обочине не дают настоящей тени.
Выходят и другие пассажиры. Нас тоже берут в оцепление, покуда закончат проверку передних автобусов и приступят к нашему.
Вдруг в нашем автобусе что-то случилось.
Шум, галдеж, крики о помощи.
Трое парней-пограничников неуклюже бегут туда, побряцывая амуницией, затем, закинув пошарпанные “калаши” за спину, они вытаскивают из автобуса—за руки и ноги—человека в белой майке и спортивных штанах, неловко хряснув его, на выходе, затылком о нижнюю ступеньку.
Его укладывают на жухлую ломкую траву возле сосенки.
Выбежавшие из автобуса люди толпятся плотным кольцом вокруг, выкрикивают советы, льют на него воду, женщины держат за руки его дочь, которая пыталась склониться над ним, но потом подпрыгнула на молодых мускулистых ногах, мелькнувших в разрезы платья, и каблуками ударила в землю, с истошным криком:
– Сделайте что-нибудь!
К творящейся сумятице неслышно подъезжает белый автомобиль с эмблемами какой-то международной организации на дверцах, из которого насторожено выходит человек в очках, джинсах и длиннополой Т-майке.
Он обходит вокруг галдящего кольца людей, оценивая ситуацию, протискивается к лежащему, опускается на колени около его головы и трогает пальцами лицо.
– Я – доктор,– с непонятным акцентом произносит он.
От погранзаставы подбегает толстый лысый майор и, мигом все сообразив, кричит доктору:
– Увози его дальше!
Тот подает машину. Пограничники загружают тело через заднюю дверцу фургона.
Доктор говорит, что нужно сопровождающих.
Все оборачиваются к дочери. Та испуганно отшатывается и пятится.
Немая сцена. Желающих нет.
Ну а мне терять нечего, кроме надоевшего ожидания.
Молча подхожу и сажусь в машину на длинное сиденье вдоль боковой стенки, рядом с распластавшимся на полу телом.
Доктор медлит – надо еще одного, а майор кричит, чтоб скорей увозил.
Машина начинает двигаться и тут из кольца пассажиров, с криком: "Я тоже еду!", вырвался невысокий мужчина лет тридцати, черноволосый, с усами, и запрыгнул в машину почти на ходу.
Машина тоже делает прыжок, мгновенно оказавшись у армянского шлагбаума, где нас пропустили лишь заглянув в окно и услыхав надрывное пояснение моего напарника, что тут человек умирает.
