Было мне на тот момент 38 лет. Большинство подчиненных много старше и опытнее меня. Но методов работы некоторых из них я, прямо сказать, не разделял, с иными и вовсе предстояло расставаться. Словом, быть мягким и пушистым на такой должности нельзя. Начальство сожрет, подчиненные подставят, оппоненты и вовсе жаждут твоей крови. Да я бы и стал цепной собакой, но в тот момент шло становление моей церковной жизни. Требования дисциплины от подчиненных, защита от неприятеля, умение держать удар никак не сочетаются с заповедями блаженства, добродетелями и учениями святых отцов. В ту пору меня раздирали противоречия. В первую очередь нужно оставаться христианином, с другой стороны, нужно оправдывать возложенное на тебя доверие, пахать самому и жестко требовать с подчиненных. Зная русского человека, ему добрых увещеваний в качестве мотивации на свершение трудового подвига зачастую не достаточно. Приходилось порой и крепким словечком не брезговать.
В другой раз пришлось увольнять руководителя одного крупного подразделения. Человек он неплохой, интеллигентный, но порученное дело довел до последней крайности. Последствия могли оказаться непоправимыми. Конечно, все можно было исправить с помощью денег, которых, как понимаете, не было, или перестроить систему работы большого предприятия, в результате чего неминуемо пострадали бы люди. Впрочем, был маловероятный третий вариант – заменить руководителя и надеяться на чудо. Шанс невелик, но от безысходности на нем и остановился.
Я сам пришел в кабинет приговоренного и с глазу на глаз объявил решение, предложив ему избежать позора и написать заявление по собственному желанию. Тот повесил голову, но взялся за бумагу и перо. На следующий же день ко мне пошли ходоки, приводя разные аргументы в защиту несчастного. Одни говорили, что парень он хороший и своему делу отдал много лет, поэтому заслуживает снисхождения. Другие намекали на мой юный возраст и отсутствие жизненного опыта, дескать, на вещи нужно смотреть шире, а с людьми поступать мягче. Третьи и вовсе угрожали, мол, завтра тебе позвонят, и ты, как миленький, передумаешь увольнять нерадивого. Еще взывали к совести и христианской добродетели. В итоге руководителя этого я так-таки уволил. Но осадок на душе остался. Что ж я за человек, правда ведь, по живому режу.
В эту самую пору судьба близко свела меня с архипастырем. Это оказался человек иной, не провинциальной формации, прямолинейный, целеустремленный и очень мобильный. Он ввел в епархии жесткую дисциплину, чем завоевал мою симпатию. Невзирая на чины, лица и былые заслуги строго спрашивал с духовенства. Один за другим полетели с насиженных мест на сельские приходы настоятели различных храмов. Жизнь в епархии забурлила, как весенний поток. Пока очень мутный, но очевидно сильный и многообещающий.
