Виктор выбрался в туалет. Уселся на унитазе с опущенной крышкой, широко расставив ноги. Словно это было единственно безопасное устойчивое положение.
Он с шумным вдохом опустил голову на руки. В кабинку вошла женщина. Приклеилась к стенке и закрыла за собой дверь. Поза Виктора мешала ей, но она смущалась его и ничего не говорила. А Витю, кажется, ничего не смущало. Он только испугался, что перепутал и зашел в женский туалет. Спросил у нее.
– Нет. Это я зашла в мужской, – проговорила она алыми, кровавыми губами. Уголки рта были опущены.
Витя мужественно совершил кивок головой, но взгляд не поднял.
– Я тебе могу помочь, – сказала цыганка. Она, прислонившаяся к стенке, выглядела нахально.
Витя нехотя поднялся. Рубина, таким одарили ее при рождении именем, скованным в пространстве движением поправляла челку, открывавшую маслянистые густые брови. Декольте обнажало грудную клетку, ребристую поверхность, похожую на старую стиральную доску. Ее платье напоминало серебряную рыбью чешую.
– Тебе больно. Ты страдаешь, – она внезапно перестала казаться наглой и самоуверенной, несмотря на категоричный утвердительный тон, претензию на знание человеческой души.
Она продолжала:
– Но болит только твое тело. Это болит не сердце, это болит грудь. Твоя душа здорова, болят суставы и внутренности. Ты внутри здоров, ты сильный новорожденный младенец, крепкий, хоть и хрупкий, наивный и чистый. Скажи, ты хоть раз вспоминал человека, которого ты убил? Потому что ты невинный.
– Мне нужно к доктору? – робко оглянулся Витя. Глаза пробежали по стенкам кабинки туалета.
– Ты бы уже сходил, если бы было нужно, – лицо Рубины озарилось короткой вспышкой смеха.
– Были съемки. И я должен был терпеть.
– Ты и теперь должен терпеть.
– О, нет, ты не права. Как тебя зовут?
– Мое имя – Рубина. Ты подписался и теперь ты должен, – ее хмурое лицо мгновенно, но плавно стало приятным и заботливым, – но, если что-то болит, надо от этого избавиться.
– Так у меня меня все болит! Что же тогда останется, если я избавлюсь от всего?
Рубина снисходительно улыбнулась, наклонив голову в сторону Вити:
– Не все, а только тело. Фигурка, внешняя оболочка, куколка, кокон. Вот и все.
Она схватила его за руку и стремительно потянула в коридор. По коридору шатались.
Витя заметил, что из группы выпивающих интеллигентов остались единицы. Рубина ответила, что они переместились в какой-то бар, где-то на крыше, под небом. Цыгане, шурша и пританцовывая, передвигались на полусогнутых коленях.
