А тут я сделал вдох, выдох. Несколько раз. А любви не чувствую! Не получается. Наверное, на голодный желудок сложно это. А потом начал думать о Леночке – мне от нее всегда умиротворенно. Передо мной появился ее живот, пупочек внутрь. Грудь. Ребра выпячиваются, но не сильно, тело сидит на ней плотно. Плечи острые, ключицы. На них яйцо не поставишь, упадет. Разве что перепелиное. И почему все ее тощей называли! Я рассмеялся, чувствую то самое! Любовь чувствую. Ко всем, к яблокам, к бомжам этим.
А потом ее лицо. Брови такие редкие и широкие, я вглядываюсь в эти волосиночки и, вдруг, все понял. Встал и пошел к ребятам.
– Ребята – это бомжи? – уточнил Соленый.
– Они. И я пошел. И ударил. Бил. Чувствую кровь – солено. Бью сильнее. Кулаки ноют, суставы, слышу треск, а чей, не знаю. Но треск приятный, имбирный такой, глухой и острый. Поднял глаза. Холодно, в снегу лежать очень холодно. А небо светлое, серое, только начинает двигаться к темноте. Стыдно немножко стало, что при всех устроил драку, среди белого дня, как говорится. Там и дети ходят, и старики.
Встал и пошел домой. Вот и все.
– Нормально дошел? – включился Соленый. История его занимала, но лицо оставалось каким-то строгим.
– Да. Я вот только перед сменой почувствовал боль, когда начал одеваться. Шарф еле завязал. Но не прогуливать же.
– Позвонил бы, сказал. Что я, зверь?
– Поздно уже было. Звонить, – отвечал Витя, – не переживай. Я отлично поработал сегодня.
– В этом ты прав. Ты наверное и не догадываешься, насколько, – Соленый был удивительно задумчив, – Тут один мужик тобой заинтересовался.
– Гена, я ведь говорил тебе, я с ними трахаться не буду, и сосать им не буду, и что еще они там любят, тоже не буду. И то, что я в тюрьме сидел, это ничего не значит.
– Да не. Это я понял, мне много раз повторять не надо… – К Соленому вернулась его шутовское выражение лица, приправленное легким заискиванием перед собеседником, какого бы он ни был ранга, – Здесь дело в другом.
Ребята сегодня приезжали из какой-то парфюмерной фирмы. Крутые ребята. Подошли ко мне, правда, были уже изрядно выпившие, и говорят, что текильщик наш просто удивительный красавец. Говорят, давно ищут тело, чтобы было «вау». Новенького чего-то хотят. Говорят, есть хорошие модели. И худощавые, андрогинные, и мускулистые качки есть, и красивые, и не очень. Таких же любит сейчас фэшн индустрия.
При словах «фэшн индустрия» он смущенно хихикнул.
– Так вот, – продолжал Соленый, – говорят, что такого, как ты, еще не видели. Говорят, форма у тебя просто по-ра-зительная. Съездишь к ним?
