– Конечно.
Виктория попросила закурить.
– Все еще не считаешь меня сумасшедшей?
– Скорее ангелом-хранителем.
– Боже! Попался же мне мужчина! Почему я думала… Нет! Я была уверена, что после таких россказней любой здравомыслящий мужчина убежит от меня. А ты не убегаешь. Почему?
– Кто сказал, что я здравомыслящий? – мы улыбнулись друг другу. Я потупил взгляд, выбравшись из плена ее глаз, и вспомнил, что хотел спросить. – Виктория, ты спасла тех несчастных людей?
– Не всех, – улыбка исчезла. – Не всех. Те… кого я не спасла, умирали где-то во мне; где рождается жизнь. Их боль – моя боль. Их плач – мой плач.
Когда бомбили деревню, мужчин не было. Только старики, женщины и дети.
Бог дал мне крылья – я стала ястребом – и немного времени, чтобы изменить ход истории. Неизбежность трагедии. Но как изменить будущее… будучи птицей, не способной ни предупредить людей, ни остановить железных «птиц»?
Как?
Времени на раздумья не оставалось, я видела на земле, как дети, собравшись в кучку на вытоптанном поле, гоняли мяч, а вдалеке – рассекающие небо самолеты с фальшивыми красными крестами, чтобы никто не догадался о прибытии врагов и никто не убежал от вражеской жестокости. От человеческой безнравственности, которая обнажается, как оскал дикого зверя, в военное время.
Два пилота. Два самолета. Несколько десятков снарядов. Сотни жизней.
И человек в теле ястреба, который слышит чей-то голос: «Не бойся умирать!»
Именно тогда я поняла, что нужно делать.
Я полетела навстречу двум бомбардировщикам. Свист ветра резонировал с приближавшимся рокотом двигателей. Я летела прямо в жерло вращающихся лопастей. Боялась, что в последний момент пилот увернется от живого снаряда. Что двигатель без особых проблем уничтожит ястреба и не даст желаемого сбоя. Что все напрасно и все погибнут, как погибли до моего вторжения в прошлое.
Все сомнения и страхи развеялись, когда молниеносная боль пронзила мое тельце и моя душа выпорхнула обратно в человеческое тело – в юную Викторию, которая открыла глаза и увидела, что у одного из самолетов загорелся двигатель и он, петляя, стал падать наземь.
Взрыв. Клубы черного дыма.
Пилот второго самолета раньше времени включил сирену и начал бомбить…
– Сколько снарядов достигло цели? – спросил я.
– Пять.
– Сколько жертв?
– Девяноста два.
– Девяносто… – от одной только мысли, что погибло столько женщин и детей, было не по себе. – Сколько ты спасла?
– Шестьдесят.
– Боже милостивый!
– Столько бесценных жизней истребили без всякой стратегической выгоды.
