– Алиса. Алиса! Алиса, да Алиса же, постой, прекрати, свои. Ну боже ты мой, я это, Денис, – рявкнул голос, и в голове вспыхнул свет.
Денис держал в руках ослабевшую девушку, от усталости еле нашедшую сил, чтобы улыбнуться, и чувствовал, что скоро сам упадет от усталости. Он осматривал ее на предмет истязаний, но, похоже, она лишь получила переохлаждение. Напугана, не без того, твердит про труп, но и неудивительно. Он оглянулся на сторожа, который потихоньку зевал в сторону, поглаживая пса, но увидев вопросительный взгляд, встрепенулся. Потрепал по холке высоченного кавказца с белым пятном у носа и тихонько ему что-то приказал. Пес тут же ринулся в сторону леса. Алиса почти ничего не различала, разве что тепло рук Дениса, поддерживавшего ее объятиями и черную ушанку у сторожа, но услышала, как последний негромко сказал Денису:
– Верно, тайга ее покружить решила или голод мозг затуманил. Уран никого не унюхал, а он у меня за три километра запахи чует. Мертвеца не пропустил бы, да и не теряли, кажется, никого последнее время.
Закинув Алису на плечо, как охотник добычу, Денис сказал:
– Ведите обратно, нас дома ждут.
Благословенен тот, кого тайга отпустила из объятий.
Шэнь встретил рассвет в гостиной. Вернувшись с битвы, он разулся у входа и сел на диван, сложив руки под подбородок. Он смотрел на огонь в камине, а в глазах светилось то шакалье унижение, что пришлось ему пережить. Ламинат с подогревом не чувствовался, ступни оставались ледяными, волосы бродили по плечам. Шэнь покачивал головой и что-то по-китайски перебирал губами. Прислуга боялась показаться, больно темные лица были у вернувшихся из ночной вьюги путников.
– Папа.
Шэнь заставил себя не вздрогнуть, услышав голос Романа. В этих днях, когда сын игнорировал его, Шэнь боялся представлять, как начнется их разговор. С чего. И вот Роман сам обратился к нему, и в голосе его звучит и робость, и признание вины и даже… Любовь? Он оглянулся, и Рома, стоявший совсем близко, за диваном, увидел вместо идеальной статуи обыкновенного мужчину. С удивлением и гулкой теплотой он заметил, что странная ночь добавила синяков глазам, что прическа его растрепана, что также, как он сам, отец, волнуясь, сцепил мизинцы. И еще он заметил в глазах отца смятение. И страх. Приготовив целую речь, Роман почувствовал, что не это сейчас нужно отцу. Перед ЭТИМ отцом не нужно пафосных слов. Рома осторожно сдвинулся с места и увидел, как в глазах напротив забилась тревога. Он рванулся, забыв о прошедшем, и жадно вцепился в родные плечи. Шэнь не одобрял резких движений, но сейчас, отдавшись теплу, исходящему от сына, схватился за него, как за весло, поданное утопающему. И, среди треска дров в камине, Рома негромко прошептал.
