– Я просто хочу, чтоб у него было нормальное будущее.
– Когда же вы поймете, что у него нет другого будущего кроме программирования! Что для вас лучше живой программист или мертвый юрист? – я хотел кричать на нее, но меня сдерживало нахождение ее сына в соседней комнате. Он не должен был этого слышать.
– Живой, конечно, лучше, – слегка успокоившись, ответила она.
– Тогда в чем проблема? Сами то вы чем занимаетесь?
– У меня свой магазин модной одежды, – гордо заявила она.
– Нашли чем гордиться. Дайте вашу руку, – повелительно сказал я.
Она повиновалась. Я посмотрел на ее линии, и мне сразу стало понятно… надо было работать с ней.
– Значит, вы владеете магазином, – успокоившись, сказал я, – а должны были стать балериной.
– Да, я увлекалась танцами в детстве, но потом поняла, что танцовщица – это не практично.
– Ваш взгляд пуст. Вам уже говорили об этом?
– Да. Муж иногда говорил, – призналась она.
– Полагаю, огонек в ваших глазах потух именно тогда, когда вы «поняли, что танцовщица – это не практично»? – попытался передразнить я ее.
Она молчала.
– И, посмею предположить, что с мужем вы разошлись из-за того, что он был творческим человеком, а вы пытались внушить ему, что это не практично, – продолжил я.
– Он был музыкантом, мы были знакомы с детства, я танцевала под его музыку – тихо ответила она, и ее глаза наполнились слезами, но она все еще пыталась быть гордой и сдерживала их.
– А теперь вы принялись за сына. «Программирование – это непрактично», – снова я попытался ее изобразить. – Вы потеряли себя, познакомившись с практичностью. Она отняла у вас мужа. Теперь вы рискуете потерять сына, но все еще цепляетесь за свои убеждения. В конце концов, что для вас дороже счастье и здоровье сына или мнение окружающих о том, какая вы мать?
– Сын, конечно же, сын… – уже не сдерживая слез, произнесла она.
– Ну тогда не мешайте ему заниматься тем, что ему нравиться. Вам же самой временами противна та, кем вы стали. Почему же своему сыну вы желаете такой же участи? – продолжал я. – Вы же понимаете, что безответная любовь – это не основная причина отсутствия желания жить, это лишь последний удар по его надеждам на светлое будущее. Удар, разрушивший их окончательно.
– Пожалуйста, хватит, – рыдая, попросила она, – я поняла, я куплю ему все книги, которые он захочет.
– Я очень надеюсь, что ваше осознание завтра же не испариться. Вытрите слезы и попейте воды, – сказал я, протянув ей стакан. – Нам пора возвращаться в комнату, не нужно, чтоб вас сын видел вас такой.
