— Я единственный, кто может его открыть. Я не знаю, когда и почему это было решено. Возможно, все так, как ты говоришь; Аид доставлял меньше всего хлопот. Но это обязывает. Даже Гера не может его нарушить. Только Аид может открыть врата в Тартар.
— Но… зачем кому-то понадобилось освобождать группу чрезвычайно могущественных богоподобных существ?
— Не все довольны тем, насколько послушными стали фейри, — объясняет он. — Многие упивались бы шансом вернуть мир таким, каким он был, заставить смертных съежиться перед нами.
Я делаю глубокий вдох.
— Неблагой двор.
Он кивает.
— И не только они. Есть много членов Благого Двора, которым понравилось бы немного хаоса.
— Как Арес, — говорю я. — Твой брат.
Аид морщится.
— Да.
Я начинаю понимать, почему Эметрия хотела, чтобы Аид правил вместо нее, почему она могла навязать ему это, думая, что его отец умирает и следующий выбор может иметь ужасные последствия.
Хотя я все еще не уверена, что смогу простить ее.
— Что ж, это невероятно весело, — говорю я так бодро, как только могу. — Покажи мне что-нибудь еще красивое, прежде чем мы уйдем, а потом пойдем обратно.
На секунду я подумал о том, чтобы назвать это домом. Я думаю, Аид тоже заметил это, небольшую паузу, прежде чем я заговорила, но он ничего не говорит об этом, снова поднимая меня на руки. Он ведет меня обратно в пещеру, которую мы посетили накануне, теперь залитую светом. Я почти вырываюсь из его объятий, чтобы броситься в центр всего этого, купая свои бледные руки в водянистом солнечном свете. Я едва чувствую тепло под пузырящимся мостом между мирами, но это не имеет значения. Кажется, у меня вырвался стон.
— Я буду возвращаться каждый день, — бормочу я, закрыв глаза.
Аид не смеется.
— Это небезопасно.
— Я преувеличиваю, я знаю. — Я вздыхаю, вдыхая шепот аромата, похожего на запах теплой, влажной земли. Капля аромата просочилась сквозь барьер. — Ты чувствуешь этот запах?
— Да.
— Петрикор. Запах теплой земли после дождя. Это мой самый любимый аромат во всем мире. Даже звук прекрасен. Петрикор, петрикор. Это звучит как нечто волшебное. Возможно, для тебя это мало что значит, но каждый раз, когда я улавливаю его запах, клянусь, я… — Я открываю глаза, осознавая, как много я говорю, какой он тихий и спокойный. Он, без сомнения, начеку, хотя его глаза, кажется, прикованы ко мне. — Извини, я что-то много болтаю.
— Это восхитительно.
— Это так неловко!
— Я думаю, это мило, когда люди болтают. Это все равно, что протягивать часть себя, приглашать других присоединиться, делать из своей персоны угощение. А если говорить о более серьезных вещах — это все равно что предложить частичку своей души и верить, что другой человек не разобьет ее.
