Он целует меня в лоб.
— Еще раз благодарю тебя. Спокойной ночи, Сефона.
— Спокойной ночи, Аид.
Я смотрю, как он исчезает, мои глаза прикованы к его фигуре, подсознательно связанные силой, которую я не могу объяснить или не хочу.
Он считает меняя красивой.
Я понятия не имею, что с этим делать.
Я возвращаюсь в свою комнату, ложусь в постель и пытаюсь придумать другой смысл в его словах, выход из его признания. Я не могу поверить, что была так раздражена, когда думала, что он не считает меня красивой, а теперь я здесь, одержимая тем фактом, что он считает меня красивой. Напуган тем фактом, что он это делает.
Я не знаю, почему мне страшно, но я знаю, что хочу, чтобы завтра наступило быстрее, просто чтобы я могла снова увидеть его.
Мне не нравится, к чему все это идет.
На следующее утро он оставляет мне завтрак с извинениями, а также небольшой букетик гипсофилы и гвоздик и, не сказав ни слова, ускользает, прихватив с собой собак. Мы с Пандорой проводим остаток дня вместе, полностью используя зеркало и вяжем шарфы чуть получше. Она гоняет мою шерсть по комнате, легко удовлетворяясь.
Я стараюсь не думать ни о цветах, ни о его словах, но и то, и другое мне не удается.
Поздно вечером он приходит ко мне в комнату.
— Хочешь прогуляться? — говорит он.
Я моргаю.
— Я уже одета для сна.
— Я могу очаровать тебя, если ты действительно беспокоишься, но поверь мне, когда я говорю, что эта ночная рубашка на самом деле идеальна.
Я хмурюсь, заинтригованная.
— Я возьму какую-нибудь обувь.
Я бегу в гардероб и достаю пару сандалий, застегиваю их и хватаю халат. Аид предлагает мне руку, но ведет меня не в сторону садов, а наружу.
Я напрягаюсь.
— Не волнуйся, — говорит он, — я позабочусь о твоей безопасности.
— О, правда? — Я выгибаю бровь. — Потому что я помню кровавый инцидент, произошедший несколько ночей назад…
— Это была царапина. — Он делает паузу. — Мы можем не идти, если ты не хочешь…
— О нет, я хочу, я просто хочу сначала подразнить тебя по этому поводу.
Несколько недель назад Либби умоляла меня пойти с ней куда-нибудь, в место, где наиболее вероятной опасностью были неуклюжие пьяницы и сломанные пальцы на ногах. И теперь я здесь, позволяя утащить себя в какой-то неизвестный уголок Подземного мира, где, я знаю, опасности намного, намного хуже.
Возможно, это потому, что нет отца, чтобы беспокоиться, нет башни из слоновой кости, в которую можно было бы вернуться. Возможно, это потому, что я чувствую, что худшее уже случилось.
