Тут раздалась команда нашего командира роты. Выскочили мы из кювета и с криком "ура" повели на ходу огонь из автоматов. Рассеялись фашисты в лесу, оставив на месте убитых и раненых...
Подошли мы к Разбойнику. Он медленно и тяжело умирал: часто закрывал большие помутневшие глаза и протяжно стонал. Из-под него вытащили мы фашистского налётчика. Он был мёртв. Разбойник переломил ему позвоночник.
Покачал седой головой наш Матвей Иванович и печально сказал:
- Ах ты милый мой Разбойник... Не пришлось тебе дойти с нами до логова звериного... И труды мои пропали...
Жалко и нам было животное, а ещё больше своего друга Нестерова.
Остался от парной упряжки один Мишка, и, после того как он перестал хромать, пришлось спаровать его с трофейным конём, тяжёлым рыжим брабансоном. Сначала верблюд недовольно косился на коня, но потом привык, и тянули они дружно.
В первых числах мая сорок пятого года после падения Берлина наша рота двигалась колонной по длинной Франкфуртштрассе. Впереди, верхом на красивом коне, ехал гвардии капитан Саблин, а на первой подводе, запряжённой верблюдом и конём, восседал гвардии старшина Нестеров. На груди у него красовались орден Красной Звезды и две медали "За боевые заслуги". Расчёсанная, аккуратная борода отливала серебром. На длинной шее его питомца Мишки висела красная лента с пышным бантом.
Глядя на развалины каменных домов, Матвей Иванович сказал:
- Вот оно, логово-то, какое общипанное...
На обеденном привале мы кормили голодных немецких детей хлебом, мясным супом и кашей. Накормленные и повеселевшие, они благодарили нас и совали нам в руки открытки берлинских видов. Показывая на снимок канцелярии Гитлера, дети говорили: "Гитлер капут!"
- Вот именно "капут". Ни с чем остались... И до чего довели народ германский, а... - сокрушался Матвей Иванович.
В Берлине, на окраине, мы простояли с полгода. Жили в хороших домах, но все очень тосковали по своей земле и своим хатам.
И Мишка стал что-то хиреть, похудел, холка свалилась набок. Сырой-то климат им вредит.
- Эх, Мишка, друг мой, - сказал Нестеров, - видно, и тебе чужой климат не по нутру! Домой бы нам теперь, в свою степь-матушку. На сладкий молочай и горячее солнышко...
Да, ничего нет милее родных мест!
В конце сорок пятого года Нестерова демобилизовали, и поехал он на родину с Мишкой. Бумагу Нестерову такую выдали, что, дескать, верблюд даётся в подарок от гвардейцев колхозу "Советский труженик".
