— За те годы вспыхнуло несколько сражений. Мы слышали о них от соседних племён или из рассказов поселенцев. Мы не знали, сколько наших людей выжило, но предполагали, что их было немного.
— Так что вы, возможно, не единственные охотники.
Каджика промолчал.
— Мы ещё не нашли других.
Через некоторое время я спросила его:
— Чем отличается твоя кровь?
— Наша кровь, — он наблюдал за реакцией; я не показала ему её, — это чистое железо.
— Это невозможно с медицинской точки зрения. С другой стороны, так же как и выход из двухвекового сна, — размышляла я. — Как тебе нравится современный мир?
— Он другой, Катори. Быстрее. В чём-то проще, а в чём-то сложнее. Раньше нам приходилось охотиться в поисках пищи. Приходилось торговать с поселенцами. Снимать шкуры с животных и дубить их. Мы жили не для того, чтобы накапливать богатство, как вы сегодня. Мы не уезжали далеко от наших семей… если только мы их не теряли, — добавил он мрачным голосом.
Я не хотела испытывать сочувствие, но я испытывала его.
— Как ты оказался в могиле лепестков роз?
— Однажды, их гаджикве, — он посмотрел на меня, — Ты знаешь, кто это?
Я покачала головой.
— Он советник короля. Как священник. Кажется, они его называют варифф.
— Да. Я слышала это слово.
Каджика наблюдал за мной.
— Ты провела много времени с фейри?
— Чего хотел гаджикве? — спросила я.
Он снова перевёл взгляд на извилистую асфальтовую дорогу. Лес вокруг нас был густым и незнакомым. Я полагала, что мы проезжаем мимо леса Манисти, но не могла сказать, в какой его части мы находимся.
— Его звали Якоби Вега.
Я перестала созерцать тёмные деревья.
— Вега? Он был родственником Круза?
— Он был отцом Круза.
Я прикусила нижнюю губу, когда Каджика продолжил свой рассказ: — Он пришёл поговорить с Негонгвой. Он якобы хотел помириться с охотниками. Мы верили, что он хотел обмануть наших людей, но наш старейшина доверял ему. Они долго говорили о перемирии. В тот день, когда Негонгва согласился встретиться с Якоби, чтобы подписать договор, голвинимы устроили нам засаду. Они обрушились на наш народ, пронзая наши тела, наполняя нас своим ядовитым огнём, удушая нас своим гассеном.
— Я знаю про гассен.
— Хорошо.
— Я также знаю, кто такие голвинимы.
— Я знаю. Ты научила Блейка, кем они были.
От этого напоминания у меня скрутило живот.
— Как долго ты будешь хранить его воспоминания?
— Я не знаю. Может быть, они всегда будут у меня. Или, может быть, со временем они исчезнут.
— Разве это не странно?
