Я так хочу и дальше быть храброй, но его взгляд гасит мой протест и ставит на колени. Цербер чувствует мой страх. Знает, что я смирилась, а потому разжимает пальцы.
Отходит к стеклянному столику с выпивкой в прозрачных графинах и сигарами в деревянных кейсах и смотрит на меня с любопытством.
— Я думал, таких, как ты, уже не осталось, — проговаривает, припирая меня к стенке очередным взглядом ярко-синих глаз.
— Зачем ты все это делаешь? — выдыхаю я, чувствуя, как горло парализуется подступающими всхлипами.
Молчит. Раздевает взглядом. Подчиняет себе. Играет, не заботясь о моем согласии принять участие в игре.
Подходит ко мне медленно, громко стуча металлическими набойками на каблуках дорогих ботинок. Он так близко, что я вжимаюсь в стену, лишь бы не коснуться даже случайно широкой мускулистой груди.
Отворачиваюсь и смотрю в сторону, потому что колючие глаза, обычно голубые, а сейчас васильково-синие в тусклом свете, прожигают меня насквозь.
— Дрожишь, — обжигает мой висок его томный шепот. — Я пугаю тебя, Ася?
Вот и она. Девочка по цене «Феррари». Что ж, стоящее вложение. И доставка такая быстрая. Ильдар славно отработал свои «тридцать серебряников».
Ее розовое, почти кукольное платье хоть и обнажает только стройные ножки, позволяет понять, что под этой тряпкой скрывается ладная фигурка. С трудом удерживаюсь от того, чтобы не сорвать его прямо сейчас. А еще так и тянет выдернуть заколки из волос, чтобы русая грива рассыпалась по плечам и прибавила ее образу еще больше волнующей невинности.
Склонила голову набок и не смотрит на меня, будто я чудовище какое. Впрочем, девочка, наверное, наслышана о всех моих «подвигах». Хотя сложно поверить в то, что Асечка, которая строит из себя ангелочка, не понимает, что мой суровый нрав в койке может стать еще каким плюсом.
Протягиваю руку и дергаю за витиеватый узел, собранный на затылке. Об пол звонко бьются металлические шпильки, а волнистые волосы распадаются по плечам и спине плащом, который спускается ниже талии.
Зарываю в волосы пальцы и обхватываю ее затылок, уложив его в ладонь. Меня окутывает ее запах, нежный, почти мыльный. Такой молочный и будоражащий, что сводит с ума и будит во мне худшее.
Прячется от меня в невидимой скорлупе. Это злит и заводит. Кровь в венах превращается в высокооктановый бензин. Теперь достаточно искры, чтобы я полыхнул.
— Ну же, посмотри на меня, — требую я.
Не получив никакой реакции, хватаю девчонку за точеные скулы, сжимаю их так, что чувствую твердость костей под пальцами, и заставляю посмотреть на себя.
