– Эмм, послушай…
– Заткнись и слушай, парень, – Лестат не обратил никакого внимания ни на возражение, ни на набор машиной скорости, – мы пьем кровь, чтобы не умереть. Но я тебя научил, как пить и не оставлять следов, а главное – не навредить. Из-за книг и фильмов из нас лепят пафосных царей ночи и всемогущих древних князей из Трансильвании. Хотя на самом деле Влад был из Валахии.
– Лестат…
– Мы всего лишь малые дети, что прячутся в толпе. Мы никем не правим, потому что это не нужно. Мы лишь наблюдатели со стороны.
– Лестат…
– А во-вторых. ты сожалеешь о своих делах. У тебя доброе сердце, а это самый лучший дар для таких как мы.
– Лестат!
– Что? – молодой человек все-таки соизволил обратить внимания на окрики своего пассажира.
– Мы уже едем сто миль в час, может скинешь немного?
– Оу, извини, – Лестат плавно отпустил нажатую в пол педаль газа, – что-то я перевозбудился.
– С тобой такое часто, – юноша, успокоившись, снова отвернулся к окну.
– Послушай, я тебе серьезно говорю. Ты не монстр. Вампир и неудачник это да, но не чудовище. Ты не наслаждаешься чужой болью, не упиваешься своей силой и не жаждешь власти. Твои близкие для тебя самое дорогое, а твои моральные устои достаточно крепки, чтобы пережить пару штормов от надвигающейся на тебя не-жизни. Я знал и знаю много людей, которым не обязательно становится оборотнем или вампиром, чтобы быть чудовищем. Поверь мне, люди в своей природе бывают куда страшнее, чем все, что может предложить Другая сторона.
– Слушай, спасибо. Это важно для меня, – на лице парня появилась кроткая улыбка.
– Не стоит, – Лестат ненадолго оторвал руку от руля и потрепал парня по голове, – простой оставайся таким, какой ты сейчас и все будет нормально.
– Я и так такой навсегда. Не без твоей помощи.
– Смешно, шутку понял, – Лестат даже не улыбнулся.
– А что будет потом? – уже серьезно спросил юноша.
– Потом?
– Ну, когда эта пара штормов пройдет. Мои друзья в конечно итоге состарятся и умрут. И я останусь один.
– Ты всегда будешь один. И в этом, пожалуй, наша главная беда. Мы всегда одни. Это часть нашего проклятия. Самая его страшная часть. Мы растворяемся в смертных, но они умирают, а мы нет. А с себе подобными мы либо не видимся столетия, либо пытаемся друг друга убить или подчинить.
– И как ты ещё не поехал крышей?
– Сам удивляюсь, – на лице Лестата появилась печальная улыбка, – раньше у меня были друзья, семья. Но теперь – пуф, и никого нет. Семьи не стало, друзей убили.
