Зеб. | страница 6



– И поэтому их высочество решили, что голосовать не обязательно! – Мама, похоже, рассердилась всерьёз. – Вот из-за таких, как ты, всякие недоумки и навязывают нам свои правила. Неужели не ясно?

Папа высказал предположение, что мама и сама недалеко ушла от всяких недоумков, и родители тут же принялись орать друг на друга прямо через стол.

– Сухарь! – кричала мама.

– Истеричка! – отзывался папа.

Моя младшая сестра Фин часто плачет, когда родители ссорятся, но в этот раз не проронила ни слезинки. Как-никак, теперь не поревёшь.

Сдаваться без боя мама не собиралась.

– Мы выйдем на улицы, – объявила она нам с Фин. – Это наше право.

Оказалось, и другие были с ней согласны. Так что уже через день после отмены слёз я, и мама, и сестра, и ещё тысячи людей – все мы стояли на главной площади.

Многие держали плакаты и транспаранты с крупными надписями: «ХОТЬ ПЛАЧЬ!», «ПЛАКАТЬ ПОЛЕЗНО ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ» и «ВЕРНИТЕ НАШИ СЛЁЗЫ!».

Руководил всем усач-бородач с мегафоном в руке, стоявший в самой гуще толпы. Когда он подносил рупор к своему заросшему лицу и что-то кричал, площадь дружным эхом вторила ему.

– Мы хотим плакать!


– МЫ ХОТИМ ПЛАКАТЬ!


– Мы требуем слёз!


– МЫ ТРЕБУЕМ СЛЁЗ!


Выйти на улицы – это оказалось очень волнующе. Волнующе и здорово. По правде сказать, я не совсем понимала, почему мы так уж хотим вернуть себе слёзы. Но делать что-то сообща с такой толпой было просто грандиозно.

Дома мы обнаружили, что папа приготовил ужин. Это мне тоже понравилось.


Одной демонстрацией не обошлось. Каждый четверг мама брала нас с Фин с собой на площадь.



В школе отмену слёз тоже обсуждали. Моя лучшая подруга Вис прищемила палец дверцей машины и не заплакала.

– Неудивительно, – заметила Зива.

– Теперь не поревёшь, – добавила Имара.

Я спросила у Вис, возмущалась ли её мама из-за отмены слёз.

– Нет, – покачала головой Вис. – Они с папой голосовали «за».

– Серьёзно?

Мама и папа Вис считали, что без слёз будет спокойнее. И вот что интересно: у многих моих одноклассников родители думали так же.

Дома я рассказала об этом маме, но она только вздохнула.


Через несколько недель протестов к нам присоединился папа.

– А что это он вдруг передумал? – спросила я у мамы.

Мама улыбнулась. Дело в одной прекрасной книге, объяснила она. Папа перечитывал её уже в сотый раз – и все сто раз самозабвенно рыдал.

– Как это – самозабвенно? – не поняла Фин.

– Когда ты плачешь и чувствуешь, что это правильно, – ответила мама. – Плачешь от всего сердца.