– Уэйд? Ты чего здесь?– Удивлённым, сонным, болезненным, как и свет в коридоре, шепотом спросил Андерсон, держась правой рукой за выбитый глаз. МакКингли дёрнулся и от неожиданности и выронил пачку бинтов.
– Да язва открылась, а у меня бинтов нет. Манчини ещё просил взять ему антисептик для перевязки.– Бегло соврал Уэйд, не поворачиваясь к Андерсону. По его лбу заструился липкий ручеек пота.
– Понятно.– Выдавил радист из себя и морщась присел на койку. Его тонкие пальцы вцепились в колёсико настройки частот.
– Есть что-нибудь новое?– Поинтересовался Уэйд, чтобы развеять возможные сомнения. Радист мучительно покачал головой.
– По нулям.– И вернулся к своему делу, а Уэйд, трясясь как лист на осеннем ветру, зашагал обратно, к свету, сквозь храп. Ощущал он себя каким-то вором. Тот же маршрут МакКингли преодолел гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Манчини был вне зоны покрытия своего сознания и Уэйд, уже не беспокоясь насчёт него, перелез через мешок с песком. Но пачка бёрнэйда предательски выпала из кармана, а шлепок падения был скрыт шуршанием песка в мешке. Уэйд этого не заметил и направился к девушке. Неизвестно что именно из этой возни вернуло Манчини в наше измерение, но картина его сослуживца, перелезающего за пределы периметра с кучей медикаментов в руках его удивила и заинтересовала. Ничего не сказав, он последовал за ним, сняв с плеча автомат.
– Вот. Это для ожогов. Ожоги, понимаешь?– Левой рукой Уэйд держал препарат, правой показывал от чего он. После утвердительного качания, он передал его девушке. Жестами он показывал способ применения и в тоннеле скользнула ещё одна безмолвная тень.
– Какого хрена? Уэйд?– Голос у Манчини был слабым и надрывистым, как у человека, который долгое время молчал. Вьетнамка испугано обняла ребенка, заслоняя его своим худым телом. Уэйда шарахнуло молотом страха. Сердце забилось копытами тысячи мустангов. Он медленно повернулся к гранатометчику.
– Спокойно, Манчини. Спокойно.– Голос Уэйда хоть и дрожал, но звучал умиротворяюще.
– Что за херня, кто это?– Деревянный приклад упёрся ему плечо, в виске у МакКингли в конвульсиях забилась змея, а горло завалило валуном.
– Манчини…
– Ты им чё, припасы отдаешь? Совсем охренел?!– Надрыв перерос в гнев.
– Манчини, они мирные, они без оружия, вот.– Уэйд попытался повернуть вьетнамку к Манчини, но та сопротивлялась, а Манчини выдал нецензурный шторм, касательно Уэйда и его адекватности. Но тут от боли захныкал ребенок. Манчини изменился в лице, а Уэйд резким движением смог на мгновение отбросить цепкие, тонкие руки девушки, обнажив исковерканную, маленькую фигурку.
