Младший крутился рядом с Тольнаком, клянчил разжечь костёр:
– Хотя бы небольшой, посидим.
Тот сначала отнекивался, говорил, что трута мало, потом громко:
– Что ты пристал, спать страшно, маленький?
Кольма обиженно отошёл. По идее, надо было спать, но спать не хотелось, тем более хотелось узнать, о чём собирался «потом поговорить» Изран.
Он набрал горсточку орехов, скорее, семечки, в тонкой шелухе, они пахли уксусом и на вкус были явно не очень, горькие и вяжущие, немного побродил рядом. Ночь стояла тихая и красивая, без ветра, тихие звуки Болота, проснувшегося для бодрствования в темноте, а, когда их не было, в перерывах между ними, была тишина, не глухая тишина ямы, мертвая и грузная, а нежная, подвижная, колышущаяся как пламя лучины. Тишину тоже можно слышать, казалось, её даже можно потрогать. Когда он вернулся, Тольнака не было, видно, за это время Изран всё-таки собрался с мыслями, и они ушли «говорить», значит, это не для всех. Он тихо, чтобы никого не потревожить, лёг, сначала боком, потом перевернулся на спину и стал размышлять. Не для всех, не для всех. Значит… На что он вообще надеется?..
Вот это уже было похоже на обычный вечер, он так постоянно ложился спать, и сейчас Чий почувствовал, как это снова надвигается, с осадком почему-то неприятным таким, скучным, как все эти дни, и забытое что-то неловкое от когда-то давно случившегося и сейчас оставшееся в этом осадке. В голову под вечер лезли всякие мелочи этого дня и дней прошедших, непременно надо ему было вытащить их из памяти и начать крутить перед собой и обсасывать. Это называется у меня «думать», надо сегодня подумать пойти – ложусь и начинаю думать, а ведь, действительно, что я «думаю», это ведь чаще всего с размышлениями ничего общего не имеет… Тупой перебор информации, полусонный бред. Что делал Изран, что делал Ворот, что Дерево, Тольнак сказал то-то, Ушастый сегодня ел меньше всех. Да! Он вспомнил сегодняшнее и грустно улыбнулся. Ушастый сегодня вообще не ел. Иногда это приносило пользу, когда можно что-то решить, но чаще было, как сидеть перед стеной и пытаться решить, что за ней может находиться.
Сверху ровно и постоянно светили звёзды, освещая тишину. Есть совсем не хотелось, хотя он и должен быть голодным, по-любому должен, но он сегодня даже чуть было не отказался от своей доли орехов. Семечек – какие это орехи, почему, хотя ладно, пусть будут орехи. И в голове легкость и пустота, и ноги с руками легкие.
