Григорий недоумевающим взглядом посмотрел на Виктора, свел недовольно брови.
–Я вот идеалист, у меня идеалы есть, тебе они тоже нужны, уже сейчас, сие секунду, чтобы мир и общество понять, чтобы меня понять, на цель себя направить, свое движение обратить, за горизонт, за высокой целью, друг мой! Я все сказал, что хотел, уже и спать пора, – Григорий глядя на часы, зевнул, шел первый час.
Егорка нашел местечко у печи, прилег на бушлат и уснул мертвым сном, из которого его не смогли вывести даже кусачие вши.
–Спит? – спросил шепотом Виктор.
–Кажись спит, – ответил ему Григорий, удостоверившись, что мальчик действительно крепко спит, отошел от него.
Компаньоны уселись за стол.
Сели рука об руку, в тесноте, чтобы окончательно сойтись во мнении, развеять противоречия накопившиеся между ними раз и навсегда, перед делом.
–Дело ровно пойдет, – задумчиво произнес Виктор, одобрительно покачав головой и прикусив нижнюю губу гнилыми зубами.
–Правильно мыслишь, только что с ним потом делать? – Григорий указал на сиротку, – сдать нас может, и конец нам, искать будут по приметам, – компаньоны замолчали.
Тишину вновь нарушил Виктор.
–Мы его там и оставим, а если потребуется – убьем, а скорее всего убьем. Кирпич по таким делам мастак, и не поморщится, для него ни в первое детей убивать, ты помнишь ведь?
–Помню, не первый, да и не последний. Мне не жаль его, мальчишку, все равно на улице помрет рано или поздно. Подохнет, как собака бесхозная, а тут ему будет честь оказана. Сколько таких как он, ничейных, загнулось? Никто не знает и знать не хочет! Да и пусть делает, что нужно, тело там и бросим. Местечко тихое, долго не найдут. Могильщик если нагрянет, могилу копать, или родственники покойного какого, но будем надеяться, что нет, тогда времени у нас будет невпроворот! И ты скажи кирпичу, а то сам не догадается, тупить начнет!
–А если его живым кинуть, неделю просидит? Слышал о таких случаях, когда люди месяцами просиживали, и что же? – спросил Виктор сам у себя, – живые, только худеют до изнеможения, на волоске от смерти, а там их гляди и спасали!
–Воды нет, еды нет, холод, сырость, – сутки, вторые, да и подохнет, если кто и найдет, пока опомнится, нас и след простыл! От этой дыры я буду очень далеко, мне наплевать, пусть дохнет, но руки кровью пачкать я не хочу – честолюбивый я и благородный, – Григорий гордо приподнял подбородок, – но надеюсь до этого не дойдет, надо будет его убить! К черту – это все твои заботы! Слышал?
