–Отец учил меня любить своих близких, я люблю своего отца, иногда он приходит ко мне, я слышу его шаги за спиной, – по щеке сиротки скатилась слеза, но Григорий этого не заметил, он уже не слушал мальчика.
Только сам Григорий знал, зачем он сделал такое откровенное и искреннее вступление. Разговор самим с собой утомил его, ему захотелось помолчать.
Последние годы Григорий страдал расстройством личности. К мигрени и нервным срывам добавились ещё и эпилептические припадки. К том уже стали проявляться шизофренические повадки.
Состояние его совсем ухудшилось. День за днем все с большей силой расстраивалась психика. Он не мог уснуть по ночам, ему иногда казалось, что за дверью копошатся черти и скребут то под кроватью, то за стенами. Эмоциональные всплески, порой бурные происходили словно наваждение, от которого он не мог избавиться. Алкоголь усугублял положение. Григорий стал сильно кашлять, иногда отхаркивая густые сгустки крови. Покрывался холодным потом, дрожал, то ли от холода, то ли от страха, и не мог контролировать себя в такие часы, мочился в штаны.
Поэтому Григорий не слукавил, не играл комедию перед мальчиком, а открыл своё настоящее обличье – час от часу хиреющего монстра, и с каждым угасающим мигом становящимся все ужаснее. Вскоре Григорию вновь пришлось одеть маску.
Глава 18.
Старуха открыла глаза и испугалась, охнула, прикрыла рот руками, и с выпученными глазами смотрела на бледного мальчика. В суеверии своем начала креститься, но потом, окончательно проснувшись вразумила, что мальчик очнулся, что это был настоящий мальчик, а не призрак покойника, и тут же вновь испугалась от того, что могла напугать мальчика своим испугом.
Сиротка не знал, как себя вести перед испуганной старухой, и только стоял смирно стиснув свой писюлек в руке, готовый описаться сию же минуту.
–Бабань, в сени хочу, проводи, – спросил он разрешения, – терпеть нет сил.
–Ой, родимый, встал! Провожу, иди в ту дверь не бойся, – отворив тяжелую деревянную дверь старуха проводила мальчика до уборной. Собрала подол в руки, уложила сиротку обратно на печь и принялась греть щи.
В животе жгло, жажда мучила его. Старуха набрала кувшин воды, напоила малыша и усадила за деревянный засаленный от жира, но чистый стол.
Щи, как ни кстати, получились кипятком. Сиротка алчно закинул первую ложку в рот не студя, и тут же выплюнул от боли.
–Кипяток! Студи! – расстроено пробурчала старуха и подала холодной воды.
