Сердечный ритм стабилизировался, дыхание нормализовалось, глаза загорелись блеском нахлынувшего счастья, щеки покрылись здоровым румянцем.
Всё это Фёдор Степанович не раз проходил на протяжении последнего десятка лет и давно отфиксировал каждую стадию развития синдрома (так он называл сие явление во внутренних монологах). Вот и в этот раз безошибочно определил заранее природу утренней тревоги.
Он мигом выставил из ванной комнаты источник визга – дочку хозяйки, 10-летнюю Катерину в трусах и майке. Перекрыл основной вентиль подачи воды. Успел почти вовремя: никто не пострадал, воды натекло совсем ничего. Больше испугу.
– Кира Сергеевна, минут 10 надо, перекрыл пока воду.
– Хорошо, Фёдор Степанович. Спасибо. Куртку давайте, просушу на батарее. Тряпок надо?
– Да, тащи.
С неимоверным внутренним подъемом Фёдор Степанович возился с краном. Такие моменты были для него, пожалуй, одними из самых счастливых в жизни – то ли ещё один эффект синдрома, то ли последствия удовлетворения возбуждения, проходящего по грани жизни и смерти. Это были его личные минуты медитации.
– Катерина! Давай быстро завтракать. В школу опоздаешь.
Из-за прикрытых дверей было слышно, как в двушке-распашонке снуют её жильцы.
– Мама, я ещё зубы не чистила.
– Чаем почистишь.
– Я не буду овсянку. Почему каждый день овсянка?
– Потому что. Фёдор Степанович, Катю отправлю и вас завтракам накормлю.
– Хорошо, Кира Сергеевна. Сейчас воду верну.
– Мама, где мой дневник?
– Вчера нельзя было собраться?
– Кира Сергеевна, проверяй.
– А где цветные ручки? На столе же были.
– В сумке. Давай быстрее уже. Да, Фёдор Степанович, пошла вода.
– Дядя Федя, а почему вас долго не было?
Фёдор Степанович развернулся в пол-оборота. Катерина, уже одетая в темно-зеленый школьный костюм с голубой блузой, стояла в дверном проёме, хитро улыбаясь.
– А я знала, что вы придёте. Проснулась и сразу о вас подумала.
– Катя, не отвлекай Фёдора Степановича, давай собирайся, опоздаешь, как обычно. Сколько можно уже.
– Не вспоминала – не приезжал, подумала – приехал.
Фёдор Степанович заговорщицки подмигнул.
Девочка захлопала длинными чёрными ресницами. Заулыбалась, довольная подняла высоко голову, прижала ладошку к губам, отправила воздушный поцелуй и скрылась за дверью.
– Маааам, где мой синий шарф? – уже доносилось из коридора.
Фёдор Степанович, вытирая руки старой цветастой тряпкой, усмехнулся. В очередной раз он удивился, насколько маленькая Катерина не похожа на мать.
