Правда, пока это была только догадка. Нужную щепку ещё требовалось отыскать. В мастерской таких щепок и бечевок было столько, сколько сена в стогу.
– Віддай, а…
Не обращая на неё внимания, Кира поднялась с табуретки, надёжно упрятала веретено в глубокий накладной карман брюк, поправила косынку и взялась за веник с совком.
Мокоша громко всхлипнула и съёжилась вместе с прялкой.
Первым делом Кира прошлась веником под батареей, собрав весь мелкий сор. Старуха наблюдала из своего угла, но помалкивала, лишь изредка громко вздыхая. Закончив мести мастерскую, Кира собрала мусор в большой пластиковый пакет и оставила в коридоре. Вернулась обратно и открыла окно настежь.
В мастерскую ворвался прохладный весенний воздух. Мокоша задрожала и стала таять в сквозняке.
– Донечка, віддай веретенце, а, веретенце віддай, – жалобно дрожал вместе со старухой её голос. – Ти не вмієш ним користуватися, воно тільки мене слухається!
– Где кукла?! Скажи, где кукла, может, и отдам.
– Тута твоя лялька, тута, подавись своєю лялькою, – злясь от бессилия, Мокоша завыла, застонала, запричитала, залезла рукой под прялку и достала деревяшку размером с палец, обмотанную грязной толстой ниткой – такой же, как пряла сама Мокоша. – На, подавись.
Став почти неразличимой, старуха кинула куколку под ноги Киры.
– Віддай веретенце! Воно мое! Обицяла! – требовательно пищала Мокоша из последних сил. Веретено вибрировало в кармане.
– Ничего я тебе не обещала. Сгинь.
Воздух, в котором растворялась старуха, дрожал, кружился тёмной воронкой, искрился. Но через секунду ничего больше не напоминало о недавнем присутствии Мокоши, только притихшее веретено в кармане и опутанная ниткой щепка в руке Киры.
Она накинула куртку, взяла мусорный мешок и вышла из квартиры, прихватив с кухни спички и старую газету. Выбросив мусор, Кира обернула газетой куколку, уложила у мусорного бака и подожгла. Огонь быстро съел бумагу, подпалил нить на тонкой щепке, а вскоре и её саму. Дождавшись, пока кукла сгорит дотла, Кира раскидала ботинком остатки пепла.
Вернувшись в мастерскую, она плотно закрыла окно и прислушалась. Стояла тишина. На часах было почти шесть. Закончив, наконец, с квартирой афганца, она с удовлетворением заперла дверь, и быстрым шагом направилась на остановку.
Только заняв место в автобусе, она позволила себе выдохнуть и улыбнулась.
Сёстры гордились бы ею.
