Трясущимися руками я потрогала своё лицо. Я щупала щеки, губы, нос, лоб… Наверное, всё цело. Да, болит зуб. Я ещё раз прохожусь языком по зубам и останавливаюсь на том самом, который воспалялся тупой болью. Странно, что болел мой недавний имплант. Наверное, он хотел вывалиться из десны прямо вместе со штифтом. У этих колумбийцев руки растут из одного места, подумала я тогда.
Но расшатавшийся имплант был сейчас самым меньшим из зол.
Я продолжила двигаться. От боли и напряжения у меня на лбу выступила испарина, но я медленно пыталась сползти с кровати, несмотря на зашитое бедро и тяжелую цепь. Я поставила ноги на холодный плиточный пол. Цепь упала вслед за ногой с кровати с громким звяканьем.
Я прислушалась. Ничего.
– Помогите!
Голос всё такой же слабый. Я слышу, как громко бьётся моё сердце, и больше ничего.
Может, меня похитили, а теперь требуют выкуп?.. Семья моего мужа довольно состоятельная, так что вполне вероятно, что меня похитили. Да и не забывай, сказала я себе, ты в Колумбии. Страна магического реализма, где может случиться всё, мать её.
Может, они похитили и Анхелику?..
В моменты отчаяния и неизвестности в голове начинает происходить страшное. Да, возможно, я заслужила всё это. Я не такая уж и хорошая женщина. Но я не всегда относилась плохо к Анхелике. Она была мне как сестра несколько лет. Мы просто не cмогли поделить моего мужа и её отца. Такой уродливый любовный треугольник… Когда наши отношения с ней дали трещину? Почему возникло напряжение, которое разрушало нашу семью изнутри? В темноте, разбитая, испытывающая боль, я жалела о каждом сказанном слове во время своих истерик. По большей части, Анхелика не заслуживала такого обращения с моей стороны, она была всего лишь подростком. Я могла её многому научить, если бы не стала глушить свои мозги антидепрессантами. После того, как я узнала, что своих детей у меня быть не может, всё стало каким-то нереальным.
Кстати, Хавьер не мой законный муж, мы живём вместе уже пять лет, с того момента, когда он перевёз меня в Картахену. Сначала всё было похоже на сказку. Он водил меня на светские приёмы и вечеринки, потому что моя светлая голова и белокожее лицо хорошо смотрелось среди них всех. По крайней мере, так считал Хавьер, он был убежденный расист. И я любила его таким.
К сожалению, я не учла одну вещь. Я была одна и полностью зависела от Хавьера, финансово и социально. У меня так и не появились друзья здесь, и мой круг общения стал ограничиваться несколькими приятельницами из книжного клуба, которым я открыла русскую классику. Сказать по правде, эти кумушки часто вызывали у меня раздражение, но радовало, что моё мнение по поводу книг они считали очень авторитетным. Меня не особо баловали вниманием тогда, да и у Хавьера были проблемы с бизнесом, он стал часто уезжать по делам.
