- Где мы? - почему-то шепотом спросил Имрир, глядя на изувеченные зубцы над головой.
- Здесь были спальни...
- Откуда ты знаешь?
Асбьерн пожал плечами. Да, конечно, музыканты многое знают. Почти все. Только не то, о чем Имрир хочет узнать.
- От Тинтажеля совсем ничего не осталось.
Юноша дернулся: это как резануть по едва затянувшейся ране. Всю жизнь он учился ненависти. И этому - что Тинтажель. И вдруг вспомнил, что никогда не видел Тинтажеля. Только всю жизнь, сколько себя помнил - слышал о нем и об отце.
- Но это же... - осторожно начал он. - Это не Тинтажель.
- Да. Это Торкилсен, - сказал Асбьерн спокойно.
Костер потрескивал, заслоняемый углом стены от метели. Крупные снежинки падали на разводы копоти, на обломки кирпича, закрывая их пышными локайскими шапками... точно сотни белых лис собрались и легли, милосердно стирая следы пожара, пряча останки разрушенных стен. Имрир, как дикий зверек, бродил за кругом огня, не простивший, но и не смеющий уйти.
Вкусно пахло разогретой ветчиной. Асбьерн сидел у огня, подставляя под капающий жир кусочек хлеба. Казалось, он забыл, что не один.
"Это жестоко, жестоко!" Имриру хотелось заплакать.
- Почему она сюда не вернулась?
Певец задумчиво посмотрел на юношу.
- Почему не возвращаются на пепелища?
- Она... испугалась?
Асбьерн протянул руку, Имрир отшатнулся, опасаясь прикосновения, но в руке был хлеб.
- Я не знаю, прав ли я. Но, по-моему, она не должна была возвращаться. Если бы мстила - то да, конечно. Но как-то так получилось, что цель стала выше. И она пересекла границу, и переросла Торкилсен. Сначала - Двуречье. А следующая ступенька - мир.
Имрир слушал зачарованно.
- Конец Стрелкам. А это было только начало. И она не знала, что делать дальше. Это в войну - ясно, где враг. А теперь... Я... так думаю, - с трудом выговорил он. - Чтобы понять это, потребовалось двенадцать лет.
- И все же она должна была!.. Должна...
Имрир осекся и подивился собственной горячности. Что ему до этой женщины и ее судьбы? Она враг... А здесь следы давнего пожара скрывает снег и горько и противно пахнет копотью, и кажется кощунством их живой костер и они сами - на пепелище, на могиле. Но что ему до этих могил?!
- Асбьерн, ты знаешь... Что было со мной, когда я потерял память?
Асбьерн все же коснулся его плеча, и Имрир вынес прикосновение.
- К сожалению, не знаю. Но ты мог бы спросить.
- Где?
- В Хатане.
"Я не сошел с ума, - повторял Имрир, как молитву, - я не сошел с ума, чтобы туда идти!" Но против воли крепло в нем решение наконец узнать все и все расставить по своим местам, и узнать, что же делала его тень, пока не воскрес, пробужденный морной, он сам, Имрир, сын последнего Консула Двуречья Торлора Тинтажельского.
