Иэн не был против. После первого пьяного рассказа оказалось, что рассказывать о ней вот так возле огня помогает ему воспринимать ее просто историей, интересной, но нереальной. Может быть, она существовала, как, например, Гусь, который принес табак Старцу, но казалось, что она случилась не в его жизни.
И кроме того у него не было шрамов, которые показали бы его слушателям и ему самому, что он говорит правду.
По правде говоря, он стал уставать от пьянки и историй. Единственное, что ему хотелось, это завалиться в меха в прохладную темноту настила, сбросить одежду и прижаться обнаженным телом к своей жене. Ее имя означало «работающая своими руками», но в уединение постели он называл ее Эмили.
Их время вместе заканчивалось: через два месяца она оставит его и отправится в женский дом. Он не увидит ее месяц до рождения ребенка и месяц после для очищения … Мысль провести два месяца в одиночестве без тепла ее тела рядом с ним по ночам заставила его потянуться к пиву, чтобы выпить.
Однако кувшин был пуст. Его друг захихикал, когда Иэн перевернул кувшин над своим открытым ртом, и единственная янтарная капля упала на его нос.
Маленькая рука протянулась справа из-за его плеча и забрала пустой кувшин, другая слева протянула полный кувшин.
Он взял его и повернулся, улыбаясь ей. Работающая-своими-руками улыбнулась в ответ, ей нравилось предугадывать его желания. Она опустилась на колени, прижавшись животом к его спине, и стукнула по руке Черепаху, потянувшегося за пивом.
- Нет, пусть пьет мой муж! Он рассказывает интересные истории, когда пьяный.
Черепаха, покачиваясь, прищурил один глаз и уставился на нее вторым.
- Это он рассказывает интереснее, когда пьяный, или нам кажется так, когда мы пьяны?
Работающая-своими-руками проигнорировала его философское высказывание и, энергично двигая попкой, растолкала сидящих и уселась рядом с Иэном, сложив руки на своем выступающем животе.
Пришли еще молодые женщины и принесли с собой пиво. Они со смехом протолкнулись среди молодых людей, и Иэн, глядя на них, подумал, что был не прав. Отблески костра плясали на их лицах, сверкали на зубах, когда они смеялись, глаза влажно поблескивали. И это сияние было сильнее, чем от серебра и хрусталя в Роуз-холле.
- Итак, муж мой, - Эмили застенчиво опустила глаза. – Расскажи нам о зеленоглазой женщине.
Он задумчиво сделал глоток пива, потом другой.
- О, - произнес он. – Она была ведьмой и ужасной злой женщиной … но она варила хорошее пиво.
