Колдовство – страшная сила. Посудите сами: лужа исчезла, хорошая погода радовала почти две недели, сметенная холодной поземкой лишь позавчера, Катин муж Степан умер, потому что не смог откашлять жидкость, скопившуюся в легких. Оставалось порадоваться (как ни дико это прозвучит), что он был единственным умершим человеком в доме. Все могло быть гораздо хуже. Вот как бывает, если вручить обезьяне гранату.
Маша так и не набралась духу позвонить Кате или встретиться с ней, стараясь прошмыгнуть в подъезд по-быстрому. Она никому об этом не говорила. Да и не поверил бы ей никто. Ведьма, колдовство – бред собачий. Даже Наташке ни полсловечка не сказала, нося все в себе. Впрочем, Наташке было не до этого. После приезда она совсем пропала: не звонила и не заходила. Видимо отрабатывала свое отпускное отсутствие домашними ужинами из трех блюд плюс десерт.
Велико же было ее удивление, когда она наткнулась на подругу в самом неожиданном месте.
***
Не готовила Наташка ни ужинов, ни обедов. А если и готовила, то наспех, кое-как. Ее помешательство Антоном никуда не делось, просто стало более рассудочным, холодным, отчаянным.
Она уже знала, где живет предмет обожания Антона. Невероятно, но они оказались земляками. Разлучница, этого, впрочем, не ведающая ни сном не духом, проживала в центре города в добротном кирпичном доме и, похоже, работала домохозяйкой. Несколько раз Наталья видела, как та возвращалась из школы с младшей девочкой, волоча на плече неподъемный розовый рюкзак.
Антон же проводил во дворе злосчастного дома все свободное время. Судя по всему, чувства его не были взаимны. Потому как завидев его долговязую фигуру разлучница хватала дочь за руку и опрометью неслась к подъезду, на ходу доставая ключи от домофона. Наташка злорадно усмехалась.
Но если Антону ничто кроме холода и ветра не мешало торчать подле предмета обожания, то Наташке приходилось прятаться, чтобы не попасться ему на глаза.
Прятаться за многочисленным стадом припаркованных во дворе автомобилей мешали чересчур нервные сигнализации последних и бдительные владельцы. Один из них, стоя на балконе с сигаретой невзирая на холод в одних трусах как-то расшумелся на весь двор: «Эй, ты! Ты че там делаешь? Пошла оттуда, убогая, а то щас как выйду.» Ждать Наташка не стала. Бросив раскрытый наблюдательный пункт, она порысила со двора прочь.
Тусоваться на детской площадке, прикидываясь мамашей, мешали другие мамаши, наблюдательные сверх меры. Поначалу они окидывали Наталью подозрительными взглядами, а потом бесцеремонно стали интересоваться: «Женщина, а Вы что тут делаете? Вы в нашем дворе не живете.» Пришлось ретироваться.
