– Скоро без него не увидишь.
Скоро вообще не увижу, подумалось с тайным облегчением.
Да, не увижу, уныло согласилось во мне что-то другое. А жаль, что нивижу. И – какого черта? Разве традиции приятеля, о которых пекусь – мои?
Мадина еще раз проверила волосы.
– Дома сразу пойду голову мыть, и никто ничего не заметит. – Когда входная дверь открывалась, моих губ коснулся мимолетный поцелуй. – До встречи, Кваздик. Ты хороший и правильный, это правильно и хорошо, но нехорошо быть настолько правильным. Я над этим поработаю. Если успею. Не задерживайся у родителей.
После областного центра в нашей глуши оказалось тускло и тоскливо. Заняться нечем, пойти некуда. Первые впечатления от приезда улеглись, папа с мамой весь день на работе, сестренка трещала без умолку, сообщая новости, кто умер, кто женился, а кто из ее подружек с кем гуляет. До колик хотелось вернуться в иногороднюю самостоятельность, где никто не стоит над душой, а попытавшегося встать посылают в пешее путешествие по известному маршруту. С близкими родственниками такой финт не пройдет. Решение вновь уехать практически созрело, и тут мне позвонили.
Номер не высветился. Рука тянулась к телефону, призывно светившийся экран рисовал в мозгу соблазнительные картинки. Я сдерживался из последних сил. С первой минуты приезда душу рвали сомнения: что делать, когда Мадина позвонит? Именно «когда», никаких «если», я достаточно понял ее непробиваемую натуру. Летящий самолет не остановить, его можно только сбить. Или сесть к нему на борт. Вопрос: люблю ли я кататься на автобусе без тормозов? Такой подбросит до нужной точки со всеми удобствами, но он, во-первых, даже не такси, а общественный транспорт, а во-вторых, напоминаю, без тормозов, без серьезных травм соскочить не получиться. Но главное не это, то есть не забота о себе, любимом, электромясорубкой прокручивала мне мозги в фарш.
Жизнь на Кавказе наложила отпечаток, я жил двумя культурами и понимал обе. Каждая чем-то манила и чем-то отпугивала. Мне нравилась надежная патриархальность южных нравов, но одновременно нравилась легкость бытия у молодежи озападнившегося центра. С уважением относясь к одним традициям, я следовал более приятным другим.
Мадина сделала тот же выбор. Следует ли осуждать человека, который думает как я?
Но что-то во мне воспротивилось, и кнопка разговора осталась не нажатой. Но и сбросить звонок это «что-то» не позволило, чтобы для звонившего сохранялась интрига. Дескать, я не ответил не потому, что не хотел (ведь хотел!), а, наверное, не услышал. Не перезвонил, потому что номер скрыт. В следующий раз, мол, обязательно отвечу.
