Черный домик скрипнул ставней, будто приветствуя гостью, объял ее уютным теплом, раскрываясь небольшим холлом и одной просторной комнатой, безо коридоров и потолков – из архитектурных изысков лишь изогнутая лестница в спальню на втором ярусе, кухня в нише и перекрестье балок под скатом крыши. Центр дома занимала необычная круглая печь, будто целиком сформованная когда-то из раскаленного черного стекла и проткнувшая трубой сначала крышу, а потом и здешнее холодное небо. Вокруг очага расположились двухместный диван и парочка маленьких кресел, в одном из которых Рита с удовольствием просидела весь вчерашний вечер, вытянув ноги ближе к пылающему стеклянному сердцу.
Помедлив, Рита в который раз пробурчала себе под нос: «Орингер… чтоб тебя, Орингер. Чтоб тебя. Ничего, скоро пройдет, скоро отпустит. Все, все, успокойся», – но в памяти, как назло, тут же всплыло невероятно яркое воспоминание о последней проведенной с ним ночи. И дне после. Вернее, целых сутках. В постели. И в ванне… и даже на кухне, а потом снова в постели.
Аритэ порозовела, бросила свою куртку на стул и приказала себе не дергаться: «Его нет уже тридцать один день и шесть часов. Ну же! Сколько можно? Остынь!»
Прислонившись задом к стене, она расшнуровала ботинки и только тогда заметила странно преобразившийся пейзаж в узком боковом оконце – синий залив и темные сопки рассекла какая-то непонятная вертикальная линия. Белая, опутанная сложной перевязью, она медленно покачивалась вверх-вниз и даже слегка поскрипывала – мачта. К маленькой пристани был пришвартован небольшой остроносый шлюп. Незнакомый. С уже аккуратно свернутым основным парусом.
Заправив волосы за уши, Рита глянула на свои расшнурованные ботинки, быстро стянула их, аккуратно задвинув в угол, и просеменила к печи, спрятавшись за нее.
Сердце сильно стукнуло в груди – панически и в надежде одновременно. Встревоженный багряный костюм захрустел, обволакивая хозяйку, зачерняя ей руки, охватывая шею, скулы и затылок острой чешуей, поднимая свитер на загривке тонкими усиками-цепочками.
Зонды-наблюдатели синхронно пискнули, переходя в режим ожидания.
Входная дверь громыхнула.
– Ау? Госпожа архитектор, вы изволите быть одеты во что-нибудь, кроме обета безбрачия? Могу я вой… ты где, пирожочек? А, вот, нашел. Привет!
Растрепанный Борх ввалился в помещение, мгновенно заполняя его своим присутствием до краев. Промокшая куртка и шапка были брошены им на каменную мозаику у печи, высокие сапоги, не глядя, один за другим отшвырнуты в сторону, прут-шокер занял почетное место в изящной стойке для зонтиков, а на светлый кухонный стол, еще вчера отполированный Ритой до блеска, со шлепком приземлился неопрятный влажный рулет из мешковины. Местами окровавленной мешковины. Обмазанной чем-то липким мешковины.
