Сымай скорей! Небось ты его с ланью спутал, да по ошибке стрелил?». Глая подошла ближе, внимательно приглядываясь. «Никого азъ, не стрелил! Неужто вы не видите, что живой он! – отозвался я, стараясь не поворачиваться к Глае, припаленной стороной лица. – Сего несмышлёныша, Горний змий, в когтях на Перунову поляну принёс! Правда, как только коварный аспид, решил спалить меня в пламени, то скинул мальца на землю. Примерно с четырёх саженей! Как только он не зашибся!».
«Змий?! – прабабка серьёзно, поглядела на меня, – Не выдумываешь? Ведь их давно, во всём белом свете, не отыскать! Ладно, пущай так, но што потом сталось, куда он запропастился?». Мое тело ломило от тяжести, однако куда снимать ношу, пока было неведомо. «Издох, сей василиск смердящий и сейчас под Перуновым дубом лежит. Токма прежде, он мне лук памятный спалил!» – не удержавшись, в сердцах, пожаловался я.
«Скорее! Ложи его сюда, на чистую ряднину. Глядеть начну! – вдруг спохватилась и по военному строго, скомандовала прабабка. – Беги в терем, Ратин! Неси тряпицы чистые, вино в малой склянице и пучёк травы-здравицы. Всё на полке в сенях найдёшь. В горницу загляни, кликни Микулу Гурьяныча! Пущай Серка запрягает, по змиеву душу ехать. Поспешай!». Когда я осторожно снял, малыша с плеч, то сразу понял, причину Глаиной горячки. Поскольку яд аспида, попал в кровь горбунка и теперь он, начинал засыпать, вечным сном. Посему не мешкая, я ринулся в дом .
Вокруг конька, началась деловитая суматоха. Я кипятил воду и заваривал травы, а Глая промывала и обрабатывала раны. Которые затем, аккуратно зашила. Вот только на лечении души, исцеление жеребёнка, не закончилось. Поскольку моя прабабка, не только травный лекарь и врачеватель, но также искусная волошица! Так что, нашёптывая и поводя руками над жеребёнком, Глая уверенно освободила его дух, от страшных воспоминаний неволи.
К тому времени, когда прабабка закончила исцеление малыша, Микула запряг Серка в телегу. В которую положил три лагушка, лопату и топор с веревками. Затем не трогая возжи, гаркнул: «Серко, пшёл! Тяни по малу». Приглашая меня взглядом, на ходу, запрыгивать в набитую сеном, телегу. Правда мудрая Глая, остановила деловито кипучего, но кое-что не предусмотревшего, деда. Под предлогом того, что заметила на моей щеке ожог, который быстро, но незамедлительно, нужно полечить. Мы воротились в терем. В трапезной, она вручила мне мазь и заставила мазаться. В то время как сама, мигом обернувшись, собрала нам в дорогу, суму со снедью, солью и травами. Засим, наша ватага тронулась в путь. Семаргл привычно нёс на спине Семаргла и бежал впереди. Микула Гурьяныч, задумчиво нахмурившись, правил Серком. Правда изредка, приподнимая кустистую бровь, он поглядывал на меня. Пока телега, подскакивая на ухабах, петляла по стезе между деревьями, я погрузился в воспоминания.
