Да так сильно, что сломил правое крыло и пробил живот, крупными ветвями. Посему из рваных жил василиска, заливая радужную чешую и землю, выходила чёрмная руда. Саженях в девяти, от смрадного тулова, я заприметил обгорелые останки, своего лука из рогов горного козла. Который соорудил мне на вырост, дед Мирослав, ещё в посольской Таре. «Мне очень тебя жаль. – подняв и рассматривая огарки, тихо произнёс я. – Ведь ты помнил прикосновения рук, моих ныне покойных родовичей». Правда за минувшие лета, я сильно вырос и сей тужень стал для меня, ощутимо слаб.
Как вдруг, горбунок призывно захрапел и попытался встать. Поэтому мне, пришлось отбросить памятные огарки и поспешить на помощь. Обессиленный подкидыш, смотрел на меня по детски доверчиво и жалобно. При том, что на его боках, виднелись глубокие раны, от ядовитых когтей змия. «Ох! Его живот скорее промыть и зашить надобно! – взволнованно, подумал я. – Вот только в этом деле, азъ совсем не помощник. Поскольку для искусного врачевания, нужна лёгкая, Глаина рука!». Надумав нести подкидыша на хутор, я чаромысленно взглянул в его глаза, заговорив кровь и избавив от боли. «На какое-то время, сие поддержит малыша! – воодушевлённо подумал я. – Теперь, нужно поспешать!».
Пока я возился с найдёнышем, мои ушастые други, назад подоспели и принюхиваясь, бегали по поляне. Причём Семаргл, поглядывал на меня виновато, примирительно повиливая хвостом. В то время как Питин, безучастно сидел на его загривке и вылизывал лапу. Говоря без слов, всем своим видом: «Ничего не зрю и не ведаю. Мур-мяу!».
Глядя на своих сотоварищей и осторожно прикасаясь к ноющей щеке, я примирительно сказал: «Други мои, не винитесь! Поскольку нету вашей заботы в том, чтобы летучего змия зреть или хорониться подле него, ожидая смерти. Я сам виноват, что не заметил поганца! Сейчас мне нужно спешить на хутор, что бы спасти, выжившего игрунка. Однако вам, должно присматривать здесь, чтобы нечаянного змия, от лесного зверья сберечь. Покуда мы с дедом Микулой, сюды не воротимся. Уразумели?!». Засим, я водрузил тяжёлого горбунка на плечи и скорым шагом, отправился к нашему подворью. До которого, от Перуновой поляны, было совсем не далече, пару вёрст.
Глая копошилась во дворе, а деда Микулы, не было видно. Увидев жеребёнка на моих плечах, она удивленно вскинула брови и тревожно сказала: «Ратин! По што ты конька, таскашь на себе?! Нечай сей прибыток, потянет пуда на три.
