Поселившаяся в сердце Марии обида, как змея, пригревшаяся на солнце после зимы, свернулась клубком и счастливых пять лет не поднимала головку с ядовитым жалом. «Я дома одна целый день с маленьким ребенком, горячий ужин всегда на столе, чистота, сама еще хороша собой, а он на сторону заглядывается, ученую молодуху завел», – зашептала змейка-обида Марии. То, что у нее с мужем никогда не было общих интересов, существующая разница в уровне образования, все это привело к тому, что, собственно, поговорить им кроме как семейных дел было не о чем. Но Мария тогда об этом не задумывалась и во всем винила только мужа и молодую разлучницу. Она даже хотела пойти в партийную организации с жалобой на мужа-изменника, да вовремя опомнилась.
Обычно после обеда она гуляла с дочкой и по пути заходила в магазин – самое популярное место в их поселке. Вот там она и почувствовала, как за ее спиной женщины перешептывались, а некоторые и злорадно посмеивались. Марию в поселке не любили, многие завидовали ее семейному благополучию, удачному, как считали замужеству. А тут вдруг и ее прошлое ей припомнили, и подзабытое прозвище снова всплыло – «французская подстилка». Так ей стало невыносимо тяжело сердце, а поплакаться со своей бедой пойти было не к кому, не к старику же, к Яну Петровичу идти.
И в тот вечер впервые в жизни она устроила мужу скандал. Она кричала, обзывала его «предателем и изменником», «плохим отцом», даже попыталась разбить две тарелки. Дмитрий Иванович сидел за столом, сложив перед собой руки и сосредоточив на них свой взгляд. За все время ее истерики не проронил ни слова. Когда же Мария на время затихла, он поднял на нее усталые глаза и тихо спросил:
– Маша, а ты меня когда-нибудь любила?
Мария сначала растерялась, потом в прежнем истеричном тоне начала:
– О чем ты? Я родила от тебя троих детей! Всегда старалась быть хорошей женой, целый день верчусь как белка в колесе, чтобы и чистота в доме, и обед на столе!
– Ты не о том, Маша. Ты хорошая мать и жена, но меня ты никогда не любила. Никогда! – с чувством сказал он. – Да и себя ты запустила, перестала развиваться, обабилась, только в халате тебя и вижу. Вот когда ты в последний раз взяла в руки книгу?
– Да, мне сейчас только книги читать с маленьким ребенком на руках! – снова закричала Мария.
– Тише, Маша, Оленьку разбудишь, – сказал он, тяжело поднимаясь из-за стола. Постоял, а потом глядя ей в глаза добавил:
– Ухожу я, чужая ты стала. Разлюбил. Обеспечивать буду как прежде, не сомневайся. Оленька для меня самый главный и любимый человечек в этой жизни.
