Фомич сверху в окно видел её скорбный вид и не выдерживал, говорил веско:
– Так уж, до смерти, не горюй, слышь… Совсем загнуться можно… И не торопи! Кончится война, и придёт твой Большак. Порода Большаковых крепкая. Я и батюшку его знавал, и деда. Расею нельзя победить! У нас ведь в руках такая оглобля, что Гитлеру не сдобровать. Вот только хорошенько развернуться надо!.. Было уже такое…
* * *
…Один раз после станции она побрела к Стелькину.
Там обычная картина. Только вместо Петьки теперь был около будки хмурый с косматыми бровями незнакомый высокий дядька…
Встретившись взглядом с Мурой, хозяин мастерской поспешил:
– Не суди нас строго. Каждому – своё. Чем же тебя угостить? Вот половинка огурца. Ах, да: он тебе ни к чему… А, вот!
Порывшись в кармане брюк, он достал конфету.
– На тебе подушечку, – и протянул серую, запылившуюся конфетку, – зря, что ли, приколтыхала!
Мура разжевала конфету и проглотила.
– Как, дорогуша? Жизнь стала слаще? – неожиданно зычным голосом спросил человек с косматыми бровями.
Если бы Мура умела говорить, что бы она сказала? Сладкий вкус ей был неведом…
…Нет, тоскливо ей и в сапожной мастерской. Хоть и угощают там конфетами…
Мура продолжала метаться.
А тут вскоре сильно заболела жена Большака, тихая Анна. Она постоянно прихварывала, в этот раз совсем слегла. Если вставала, то еле ходила. Работать никак нельзя.
Огородишка какого-никакого нет. Где брать еду?..
Настали дни, когда кроме хлеба на карточки, ничего не давали. И то не каждый день был хлеб.
Приехавшая из деревни Матвеевна принесла кусок тыквы. Но её ещё вчера вечером Миня с Валькой доели вместе с кожурой.
* * *
Когда Муру Большак принёс к себе в дом со сломанной ногой, двойняшкам Мине и Вальке было по четыре года. Она росла вместе с ними, и теперь воспринимала шестилетних ребят и их мать, как своих соплеменников.
…Сегодня, возвращаясь от Стелькина, она свернула к знакомому складу около магазина. Задержалась Мура там недолго. Вышла и вместе с добычей направилась домой.
Она поскребла здоровой лапой в дверь, и ей открыли. С сияющим видом она переступила порог. В зубах у неё была придушенная мышь. Мура шагнула от порога вглубь комнаты и положила добычу на пол перед хозяйкой. Анна лежала на кровати ничком. Шагнув в сторону, кошка стала в упор смотреть на хозяйку. Анна повернула к ней лицо:
– Ах, Мура, Мура, какая ты! – Анна не находила слов. – Заботница! Но, голубушка наша сердечная, мы, люди, мышей не едим. Вот ведь как…
