То был ужасный день и с тех пор уцелевшие Дети леса живут в лесах моего отца... Папа-Баским предоставил им кров, предоставил им защиту и Дети леса бесконечно благодарны моему отцу за это.
Имею ли я право выдавать этому монстру расположение Детей леса? Я сразу же поняла, что мой ответ нет. Пускай со мной делают что угодно-эта раса не пострадает из за меня! Полная решительности я вскинула голову вверх и твёрдо произнесла:
- Горите в пекле!
Он лениво уточнил:
- Не скажешь?
Я яростно подтвердила свой отказ:
- Безусловно нет!
- Ты расскажешь Тасуна, - спокойно произнес монстр.
Он словно разом стал больше, стал выше, шире, словно надо мной нависла гора и даже искра померкла на фоне расползающейся тьмы от его фигуры...
Сердце билось в бешенном ритме, пальцы похолодели, я вцепилась в колени и напряглась.
- Ты расскажешь мне все, - не то угрожает, не то обещает.
- Нет, - пискнула в ответ.
Я не была уверена в своих силах, но и сдаваться не собиралась. На кону судьба не моя - судьба целого народа. Если потребуется я умру! Вот только на практике это безумно страшно, до ужаса страшно - умирать...
- Встань! - приказал.
Я резко выскочила и гордо забрала нос. Я выдержку все что угодно! Абсолютно все!
Но реальность была намного хуже. Миг, и мой рот накрыли в нежном поцелуе. От прикосновений губ и языка я потеряла ориентацию, ноги подкосились, глаза закрылись. С неистовой, не знакомой мне ранее страстью, я откликнулась на движения его губ.
Святые ветра! Я лесу, я парю, я...
Его руки не теряли время даром. Ладони скользили по обнажённой спине, пальцы гладили плечи, спину, скользили по позвоночнику вниз...
Правая рука резко ухватила меня за ягодицу, сжала, а левая переместилась на грудь. Пальцы то сжимали сосок, то щекотали, то выводили круги вокруг чувственной горошины...
Я не кричала, не брыкалась, я таяла под натиском жестоких и нежных губ, под лаской шершавых и чувственных рук, от горячего и тяжёлого дыхания.
Мы разорвали поцелуй лишь на миг, я затуманенным взглядом смотрела в чёрные омуты и не понимала, почему я так остро реагируют на эти ласки? Почему вдруг мои руки оказались у него на шее, почему прижимаюсь к нему, почему хочу еще... Большего? Чего я хочу?
В голове мелькнула мысль: люди стыдятся наготы, ведь нагота - это прямой путь в соблазн, а соблазн лишает разума. Вот и я - стою и жмусь к врагу...
Было тяжело, но я отступила на шаг назад. Я словно разорвала нас, словно порвала что -то единое, целое, нечто такое, что по определению было неделимым. Тело, да ладно тело, даже разум вопил: Останься!
