– Маш, как у твоей мамы дела? Она смягчилась с возрастом? – Подруга горько улыбаясь, отрицательно покачала головой, но я всё равно осмелилась возобновить расспросы, предварительно сделав немаленький глоток из бокала – А она мою маму не упоминала? Вдруг, конечно, это абсолютно безумная идея, они поддерживали контакт, когда моя мать решила уехать подальше отсюда? – Я с нескрываемой надеждой и трепетом поглядела на Машу. Удары сердца гулко шумели в ушах. Как маленькая бомба.
Мария сделала сложное лицо, взяла лежащую на столе металлическую зажигалку и стала перекатывать огниво между большим и указательным пальцами. Зрелище гипнотизировало, но молчание несколько затянулось, и не успела я уведомить об этом подругу, как она совершенно не к месту рассмеялась, немного введя меня своим поведением в ступор и ответила, с саркастичными нотками в голосе:
– Естественно, упоминала. Каждый божий день. Даже в Лондон твой ездила. Словно тётя Лиза ей дороже дочери была, – она оторвала взгляд от зажигалки и с невесёлой ухмылкой взглянула на меня – Разве ты с ней не воссоединилась, в вашем городе любителей чая с молоком? После твоих заявлений про Лондон я так и решила, что счастливое семейство снова вместе, – подруга закончила свой монолог и потеряв ко мне всякий интерес вновь сосредоточилась на вращении зажигалки.
Чем дальше, тем страньше. Червоточина событий меня продолжает стремительно поглощать, а я падаю в неё всё глубже, и надежда выбраться тает с каждой секундой.
Глава VI
Приземление в Лондоне
Я лишняя на этом свете,
Возможно лишняя на том
Нет места мне в моей же жизни
Корабль мой уносит шторм
Я упала на свои руки, лежавшие на оптимистичных записях, неудавшегося поэта, разбросанных на откинутом столике, закреплённом на спинке кресла впереди сидящего пассажира. Находящийся рядом пожилой мужчина, имеющий неудовольствие, быть моим соседом в самолёте, направлявшимся в туманную, ополчившуюся против меня, столицу Англии, с невероятным подозрением покосился в мою сторону. Спасибо не крестится. Я вернулась в обычное, приемлемое для окружающего меня общества, положение и снова прочитала свои невесёлые заметки, сделанные на вырванных листах блокнота, купленного в Питере.
Слышу отчётливо запах озона
Виден за лесом молнии блеск
Ветхие стены нашего дома
Громом раздался неистовый треск
Седовласый мужчина, казалось, с интересом поглядывает на моё творчество. А понимает ли? Одет стильно, но внешность такая, что может одновременно и за англичанина сойти и за петербуржца. Не удивлюсь, если он собачку свою маленькую, какого-нибудь тойтерьера или йоркшира на худой конец, выгуливает в шесть утра, и по ходу прогулки покупает в киоске свежую газету. Дождавшись момента, когда я в очередной раз стала объектом внимания то ли петербуржца то ли англичанина, я ласково улыбнулась ему. У джентльмена в возрасте покраснели кончики ушей. Он ответил на мою улыбку, практически такой же, и смущённо произнёс:
