Глядя на эту картину, сразу выстраивалась последующая логическая цепочка: вода размоет основание креста, он рухнет, и раки и рыбы объедят до голого костяка бедного сына человеческого, сына плотника, ставшего бродячий проповедником, которого когда-то нарекли именем Иисусом из Назарета. Иосиф с Никодимом не отнесут тело Христа в сад и не положат в погребальную пещеру, и не будет воскресения Христа и вознесения его на небо.
Кто сочтет, сколько их было бродячих проповедников, смущавших умы ортодоксальных евреев, распятых на кресте по наущению синедриона и по приказу римского прокуратора Понтия Пилата в далекой иудейской провинции?
Иосиф Флавий в своих трудах не упомянул о распятии Иисуса Христа. Иудейская провинция была так далека от Рима, и у бедного Иосифа Флавия, если бы задался целью перечислить всех распятых на кресте в Иудее, не хватило бы времени написать свои труды.
Вот так, утонул на кресте и не приплыл по реке широкой на челне Христос , и воинственные бедуины в знойных безводных песках избрали бы себе нового Пророка, что принес им благую весть.
Еще раз: черно-зеленая вода, израненное, словно светящееся изнутри, желтое человеческое тело, запрокинутая голова с немым криком и жаждой жизни в вылезших из орбит глазами. Атмосфера картины была пропита страхом и отчаянием.
Лау не мог оторваться, картина засасывала в себя, как глубокий омут и он почувствовал, как у него закружилась голова, стало тяжко биться сердце и не хватать воздуха. Ноги вдруг ослабли, и он опустился в грязное кресло и закрыл глаза. Контакт с картиной прервался, и Лау смог перевести дух. Дьявольская картина. В славные годы инквизиции художнику, написавшего такую картину, предъявили обвинение, что действовал по наущению Сатаны и объявили пособником дьявола, а потом вместе с картиной милостиво сожгли на костре.
Лау хриплым голосом осведомился:
– Откуда у вас эта картина?
– Так это я написал, – неожиданно огорошил инвалид. – Называется утонувший Христос. Не спрашивай, как написал, не могу объяснить. Писал и писал, словно был во сне, словно моей рукой водил кто-то другой. Перед глазами были дождь, крест на горе, я чувствовал, что не Иисусу, а мне костлявыми руками вбивали в тело гвозди, и я повис на кресте, и вода, поднимающаяся все выше и выше, и сейчас Иисус, а точнее я, захлебнусь и утону. Когда закончил картину, упал в обморок, а когда очнулся, столько воды отхаркал. Когда увидел законченную картину – поразился. Больше мне так не написать.
