Ему стало интересно. Возможно, если обойти весь городок, он познакомится с историей страны за последнее столетие.
Наконец-то на улицах появились первые прохожие. Они пугались, увидев его, но Лау всячески демонстрировал кротость и дружелюбие, поэтому они не шарахались в страхе, и даже отвечали на сакраментальный вопрос: «как пройти к центру?». Правда, советами было трудно воспользоваться, поскольку аборигены использовали какие-то местные топонимы, о которых ему ничего не было известно. Он сердечно благодарил и пытался следовать этим советам. Как ни странно, но сумел легко добраться до центральной улицы, что носила имя царственного мученика Николая Второго. Наверное, ранее эта улица носила имя Ленина, теперь оно вымарывалось из истории, а улицы переименовывались в честь последнего царя и его членов семьи.
Едва Лау появился на ней, как его тут же остановил наряд полиции и проверил документы.
– Цель приезда? – вежливо спросил старший патруля. Это был русопятый сержант, к которому Лау сразу испытал симпатию, и сержант не подвел. Выслушав ответ, и небрежно пролистав его аусвайс, старший патруля вроде бы строго сказал, но в его ответе сквозило истинное русское пренебрежение к установленным правилам:
– Через трое суток вы обязаны оформить временную регистрацию. Поэтому советую управиться за три дня. Если не успеете и не оформите регистрацию, вас будут штрафовать и могут задержать на десять суток. (Между слов сержанта явно звучало: «не попадайся мне на глаза»). Однако последние слова сержанта заставили Лау задуматься. – Через три
дня выезд будет запрещен. Надо будет получить специальный пропуск на выезд. Вы обязательно должны прийти к нам. Мы что-нибудь придумаем, но в порядке исключения Вам понятно?
Лау удрученно кивнул головой. Трое суток. Трое, черт возьми, суток! Все, как сговорились и талдычат ему о трех сутках. Возможно, полициянты сумеют ему помочь, но что за сакральная цифра «три» в здешних условиях?
Главной достопримечательностью центральной улицы был торговый супермаркет, к которому лепились маленькие павильончики. В одном из них торговали шаурмой и кофе.
Слева от входа в супермаркет под ржавым каштаном сидел на коляске инвалид, у которого отсутствовали ступни ног. Инвалид, мужчина лет шестидесяти, был одет в синюю спортивную куртку и черные штаны. Культи ног были в черных носках. Лицо было как изжеванная сторублевка. На лице выделялись глаза, неожиданно ярко-голубого цвета, невыцветшие, смотревшие на мир с тоской. Лау удивился. Обычно у таких инвалидов взгляд тупой и бессмысленный, как у коров, бесконечно пережевывающих жвачку.
