Мать встала на нашу сторону.
- Оставь ты свои думы, Алексей,- сказала она.- Какие из нас торгаши. Прокормимся как-нибудь крестьянским трудом.
Пришлось отцу отказаться от своих меркантильных планов. Хотя кто знает, чего в них было больше - чисто экономических соображений или надежд на иную социальную долю.
Наша семья находилась в самом низу общественной иерархии: безземельные крестьяне, да еще нерусские, инородцы, как именовались национальные меньшинства в царской России. И если наше материальное существование было сносным, то во всех остальных сферах жизни мы не могли чувствовать себя свободными и полноправными гражданами.
В нашем местечке, как почти всюду в Литве, дети коренного населения не имели возможности учиться на родном языке. Царское правительство русифицировало все национальные окраины империи. В Прибалтике оно делало это с особым рвением, так как сталкивалось здесь с конкуренцией немецких баронов, стремившихся германизировать прибалтийские народы.
В Грузджяе открылось начальное народное училище с преподаванием на русском языке. Объем знаний, который оно давало, не отличался широтой, зато имел ясно выраженный великодержавный характер. Однако при всей узости, тенденциозности и ограниченности курса наук, преподаваемых в училище, у него было одно несомненно положительное качество - оно приобщало юных литовцев к основам великой русской культуры.
Неполноправие наше напоминало о себе на каждом шагу. Оно тяжело отозвалось на семье в житейском плане. Управляющий пан Опацкий стал преследовать своими ухаживаниями мою сестру Людмилу. Отставной царский офицер, был он в годах и отличался громоздкостью: тучный, жирный, огромный, с красной шеей и сизым носом. А сестра была тоненькой, изящной, голубоглазой, нежной девушкой. Хороший вкус и здоровое воспитание не позволяли ей принять расположение потасканного господина. Пан Опацкий недоумевал и злился:
- Как так? Я, дворянин, офицер, беру на содержание батрацкую дочь, а она посылает меня ко всем чертям?! Кто я и кто она!
Он решил воздействовать на строптивую через отца. Отец ведь его работник, подчиненный, подневольный человек. Но и здесь нашла коса на камень. Алексей Ваупшас был работником пана Опацкого, подчиненным и подневольным, однако не бессловесной скотиной, а человеком, сохранившим и в своем зависимом положении человеческое достоинство.
- Я сводником никогда не был и не буду,- ответил он управляющему.- Тем более по отношению к своей дочери. Не по сердцу вы ей, а насильно мил не будешь. Лучше отвяжитесь от нее, не позорьтесь перед народом.
