И вот теперь вообще неизвестно, чего дальше будет. Одно радует, что родители Деб в городе только завтра планируют быть, поэтому у них есть ночь. У него есть ночь, для того, чтоб немного прийти в себя, обрести пошатнувшуюся уверенность.
И показать зажравшимся ирландцам, что Уокеры – вообще не пальцем деланные. И предки у них, может, и не проповедники, как у некоторых, но трапперы в свое время были знаменитые.
И им похер было, уши волков приносить или скальпы индейцев.
И то, и другое добывали за раз.
Тут Шон себя поймал на этой дикой мысли и еще больше охерел.
Потому что никогда, ни при каких условиях в нем эта вот кровь предков не выползала. Хотя, в отличие от многих современных парней. Он знал, кто у него дед, и прадед и прапрадед. Прикольные были чуваки, кстати.
Тяга младшего братухи к лесу – это от них. И тяга самого Шона к железу и путешествиям – тоже от них, только по материнской линии.
Особенности жизни в маленьком городке.
Все друг друга знают.
И да, чужих тоже не любят.
Поэтому, посмотрим, братья Патрики, кто еще будет танцевать последним…
Внутри дома Шон оглядывается.
Ну, в принципе, так он и предполагал.
Нормальная обстановка обеспеченной семьи.
Хорошо, что Деб в таком выросла. Повезло ей.
И его дети тоже будут в таком расти.
От мыслей о детях его в очередной, уже непонятно какой за сегодня раз, торкает удивлением, и поэтому экскурсию по дому он благополучно пропускает.
– А вот тут моя комната, – Деб распахивает массивную дверь.
Шон заходит, оглядывается. Ну да. Комната принцессы, чего он ожидал? Папина гордость, мамина радость…
– Все оставили на прежних местах…
Деб проходит, трогает мягкие игрушки на комоде, кукол в разноцветных платьях. На большой заправленной кровати оставлена нежная девичья сорочка. Розовая такая. С оборками.
Шон смотрит на нее, затем переводит взгляд на Деб.
– Ой, – она мило смущается, сдергивает сорочку с кровати, мнет в руках. – Мама, как всегда…
– Надень.
Шон сам не верит, что говорит это.
Но факт: эта розовая хрень с оборками заводит. Дико.
– Шон…
Деб, похоже, не ожидала такого. Стоит, мнет рубашку, лицо полыхает. Шон сразу просекает, что, несмотря на явный треш просьбы… Она тоже заводится. Но не хочет признаваться.
Какая плохая девочка!
– Надень.
Деб отбрасывает в сторону сумку, снимает обувь.
Шон подходит к комоду, опирается на него. Смотрит.
Это не стриптиз, нисколько. Но заводит гораздо сильнее.
Деб неловко выпутывается из джинсов, под ними милые розовые трусики. Шон держит дистанцию. Разглядывает. Лицо у его малышки пылает уже, на жениха своего не смотрит, стесняшка.
