Обязательно хочется быть, как все. Стыдно ехать в метро, если ты одет хуже всех. Стыдно, если ты одет лучше. Стесняешься маленького или слишком большого роста, своих ушей, носа, новой прически. Кажется, что все на тебя смотрят и все тебя обсуждают, хотя на самом деле никому до тебя нет дела.
А эти ужасные близорукие очки? Я, такой молодой, любимец жизни, исполненный самых радужных надежд, превратился вдруг в тряпку, старикашку, жалкого очкарика, чеховского писаришку, достойного только девчачьих насмешек!
И это как раз тогда, когда ты уже перешагнул грань, когда ты уже не хочешь быть, как все. Наоборот, стремишься, чтобы тебя заметили, отличили, полюбили. Чтобы тобой восхищались, потому что ты такой только один, единственный и неповторимый...
Жизнь прожита. И я уже давно забыл про эти самые очки на носу. Так с ними сжился, что забываю иногда даже снять их перед сном. Все относительно. Чтобы не видеть свою плешивую голову, надо просто реже смотреться в зеркало. Все равно ничего утешительного там для себя не найдешь...
В одном из журналов я вычитал, как узнать свое астральное число. Пишется день, месяц и год рождения: 16.12.1946. Затем все цифры складываются: 1+6+1+2+1+9+4+6=30. Затем складываются цифры полученной суммы: 3+0=3. Стало быть, мое астральное число "3". "Посредственно". Рядовая оценка рядового ученика, усредненного человека.
Так, собственно, и было записано в характеристике, выданной мне по окончании школы: "Способности средние". На что я, помнится, очень обиделся. Хотелось нравиться, казаться лучше, умнее, талантливей...
Где вы, знаменитые ученые, писатели, артисты, спортсмены? На весь мой бывший класс ни одной знаменитости. Даже гордость школы, Володька Сошин, гимнаст, о котором писали газеты, ездивший запасным сборной Союза на Олимпийские игры в Токио, даже он умудрился разбить коленную чашечку на тренировке, чтобы уже никогда не стать новой звездой...
Медленно падает желтый лист - осеннее сердце леса. Мы медленно бродим вдвоем по этим уже остывающим листьям. Володе Сошину разрешили ходить с палочкой. Но он безнадежно отстал и в спорте, и в школе. Остался на второй год. Больше нам никогда не сидеть рядом, за одной партой. Я вижу его ладони. В ороговевшей коросте мозолей, в грубых рваных трещинах, из которых продолжает сочиться желтоватый липкий мозг гимнастики...
Мы случайно столкнулись через несколько лет после школы. Пили шампанское у него дома, вспоминали наш разбежавшийся класс. Он подарил мне красивую золотистую ручку, привезенную из Японии.
