— Питер, — спокойно спрашивает бабушка, — где у нас нашатырь?
— Сейчас принесу. — Дедушка Пит встает и, проходя мимо меня, замечает:
— Что я говорил? Хорошо, что уберег чашки для чая.
— Перейдем в библиотеку, — встает за ним бабушка. — Я потом уберу.
Постепенно все собираются в комнате с камином, которую бабушка зовет библиотекой, хотя книг здесь нет. Все книги бабушка держит в своей комнате на втором этаже, а здесь — телевизор, отличный музыкальный центр и стойка с дисками и кассетами, старый проваленный диван, несколько кресел, два пуфика, на стене — охотничьи ружья, на полу — сшитые вместе четыре или пять козьих длинношерстных шкур.
— Инга. — Бабушка берет меня за руку повыше локтя. — В кухне в буфете осталась бутылка кагора. Да, в столе за тарелками есть отличный мускат, но ты мускат потом принеси, потом. Как разговор пойдет.
В дверях я сталкиваюсь с бледной и испуганной мамой, которую поддерживает отец. Я остаюсь за дверью и слышу, как мама виновато извиняется перед “тетей Ксенией”.
— Я не знаю, что со мной случилось, — еле слышно бормочет она, и я представляю, как в этот момент она с удивлением смотрит на свои руки.
— Ничего, я привыкла. — Голос Ксении отдает снисхождением и брезгливостью. — Ты в детстве, бывало, как чего-нибудь захочешь, так свалишься на ковер, как начнешь сучить ножками и визжать! Вон какое горло разработала! Жалко, что Изольда ни разу не отходила тебя по заднице. Глядишь, сейчас бы не пришлось платить психиатрам.
Я плетусь на кухню и не знаю, кто уговорил Ксению замолчать. Дедушки Пита в комнате не было, некому было прикрикнуть: “Ксения, не бузи в моем доме!” Значит, отдувалась бабушка.
В кухню заходит инспектор Ладушкин и пьет, наклонившись, холодную воду из-под крана.
— А ты не можешь мне в двух словах, — вдруг по-домашнему говорит он, вытирая тыльной стороной ладони рот, — объяснить хронологию смены мужиков у твоей тети Ханны? Я совсем запутался! — И улыбается, неожиданно разливая в глазах с длинными ресницами негу и тепло.
— А вы… — Оторопев, я соображаю, как к нему обращаться.
— Просто Коля. Николай Иванович. — Он протягивает ладонь. Ту, которой вытирал рот, и я чувствую влагу, и меня это не напрягает. — Только быстренько, пока кто-нибудь не забежал сюда поскандалить.
Он подходит к стойке с ножами. Берет самый большой, проводит кончиком пальца по лезвию, корчит уважительную гримасу и ставит обратно.
— Тетя Ханна сначала вышла замуж за своего двоюродного брата Макса. В этом браке родилась дочка Лора. — Я начинаю перечислять, выставляя на поднос бокалы, вытираю бутылку кагора. — Потом моя мама, родная сестра Ханны, вышла замуж. Тетушка этого, вероятно, стерпеть не смогла, но это со слов моей мамы, — предупреждаю я Ладушкина, достаю банку сока, открываю его. Бабушкин яблочный сок колышется в трехлитровой банке пойманным солнцем. — И увела папу.
